Гуляка и волшебник. Танские новеллы (VII-IX вв.) - [15]

Долго еще он сокрушался. Все приближенные ручьем лили слезы. Тут к государю приблизился евнух, и он отдал ему письмо, приказав отнести на женскую половину. Вскоре и там послышались громкие рыданья. Владыка, встревожившись, обратился к придворным:

— Скорей пошлите кого-нибудь на женскую половину, пусть умерят вопли и плач. Негоже, чтобы о нашем горе прослышал повелитель Цяньтана.

— Кто это? — осведомился Лю.

— Мой любимый брат. Он был владыкой Цяньтана, но теперь не у дел.

— Почему вы хотите все скрыть от него?

— Он слишком горяч, — пояснил владыка Дунтина. — Известно ли вам, что девятилетний потоп в годы правления Яо вызван его неудержимым гневом?[59] А совсем недавно он повздорил с небесным полководцем и разрушил у него пять гор. Только благодаря моим прошлым и настоящим заслугам Верховный Владыка простил ему его прегрешения. Но все же сослал сюда. Жители Цяньтана по сей день со страхом и трепетом ожидают его возвращенья.

Еще не замолкли эти слова, как раздался ужасный грохот. Казалось, раскололось небо и разверзлась земля. Дворцы содрогнулись и скрылись в клубах тумана. И тут явился дракон длиной в добрую тысячу с лишним чи. У него были огненно-красные глаза, подобные молниям, кровавый язык, жемчужная чешуя и огненная грива. Шею его обвивала золотая цепь. Этой цепью он был прикован к нефритовому столбу, что теперь с тяжелым грохотом волочился за ним по земле. Гремели громы, сверкали молнии, сыпались с неба снег, дождь и град, — все в одно и то же время. Мгновенье — и дракон исчез в лазурном небе. В испуге Лю ничком упал на землю. Повелитель Дунтина сам поднял его и стал ласково успокаивать:

— Не пугайтесь. Он не причинит вам зла.

Нескоро Лю пришел в себя и попросил отпустить его:

— Я хотел бы покинуть вас раньше, чем вернется ваш брат…

Владыка ответил:

— Ничего страшного больше не случится. Так он уходит, грозный и свирепый, а возвращается по-иному. Прошу вас, побудьте с нами еще немного.

Он приказал подать вина и в честь гостя предложил здравицу за благоденствие всех людей. Вдруг повеяло ветерком, по небу поплыли благодатные облака, неся с собой умиротворение и радость. Следом за ними среди развевающихся знамен и флажков появились толпы очаровательных певиц. Нарумяненные, в роскошных уборах, они весело переговаривались между собой.

За ними явилась юная дева с прекрасными бровями-бабочками, сверкающая драгоценными каменьями, разодетая в тончайшие ткани. Когда она приблизилась, Лю узнал в ней ту, что дала ему письмо. Она плакала, то ли от радости, то ли от горя, и жемчужины слез катились по ее щекам. Излучая налево красное, направо фиолетовое сияние, окруженная облаком сладчайших благоуханий, проследовала она на женскую половину.

— Вот и возвратилась к нам страдалица из глубины Цзина, — радостно сказал повелитель. Извинившись перед гостем, он удалился во внутренние покои, и долго доносились оттуда ахи и вздохи. Затем повелитель вернулся и продолжал пировать вместе с Лю.

Какой-то человек, одетый в лиловое платье, с яшмовым жезлом в руке, с лицом решительным и одухотворенным, явился и стал слева от государя.

— Повелитель Цяньтана, — представил его государь.

Лю встал и поспешил отвесить поклон. Отменно вежливо ответив на приветствие, повелитель Цяньтана сказал:

— Моя племянница имела несчастье стать жертвой несправедливых гонений со стороны низкого распутника. Наш сиятельный гость, верный долгу и чести, не почел за труд отправиться столь далеко, чтобы помочь безвинно страдающей. Не будь вас, она изнемогла бы в землях Цзина. Никакие слова не выразят признательность наших сердец.

Лю, отступив назад, поблагодарил его. Затем повелитель Цяньтана поведал владыке Дунтина:

— Покинув залу Сокровенных Пустот, я прибыл на берег Цзина, в полдень сразился с врагом и, не возвращаясь сюда, поспешил на девятое небо доложить обо всем Верховному Владыке. Когда он узнал о страшной обиде, нам нанесенной, он простил мне мое самовольство, а заодно и все мои прегрешения. Но мне досадно и стыдно, что я покинул дворец столь внезапно, ни с кем не простясь, привел всех в смятение и напугал дорогого гостя.

Отступив назад, он отвесил двойной поклон.

— Сколько же убитых? — спросил государь.

— Шестьсот тысяч.

— Сколько загублено посевов?

— В округе на восемьсот ли.

— Где же сам негодяй?

— Я съел его.

Повелитель огорчился:

— Бесспорно, негодяй заслужил наказание, но это, пожалуй, уж слишком. Хорошо, что Верховный Владыка, столь прозорливый и мудрый, простил тебя, услышав о незаслуженно нанесенной нам обиде. Иначе разве мог бы я хоть слово сказать в твое оправдание? Умоляю тебя, не давай больше волю своему гневу.

Владыка Цяньтана вновь склонился в поклоне.

Вечером в честь дорогого гостя был дан роскошный пир в чертоге Недвижного Блеска, а на следующий день — в зале Морозной Лазури. Собрались все друзья и родные. Вино лилось рекой, были поданы редчайшие яства и устроены замечательные представления.

Сначала под звуки рожков и барабанов великое множество воинов с флажками, мечами и алебардами исполнили танец по правую руку от пирующих. Один из них, выступив вперед, громогласно возвестил: