Гульчатай, закрой личико! - [69]

Бенедикт подошел к лестнице, посмотрел вниз. Гризелла сказала, что нужно в подвал, но есть ли подвал в этом странном строении? Что ж, решил влюбленный, сейчас мне предстоит это выяснить. И выяснил бы, если бы не столь им любимая этика. И не просто этика, а Этика с большой буквы.

Ангелу приспичило справить малую нужду. Надо сказать, что эта потребность человеческого организма была ему понятна с анатомической точки зрения, но все равно он каждый раз смущался и с трудом соглашался на столь неэстетичный акт.

Ангел посмотрел вокруг – отхожего места в башне отшельника Амината не было предусмотрено, а просто помочиться на пол он физически не мог. Все его существо протестовало против такого вопиющего нарушения этических норм. Уже то, что кто-то может наступить в дурно пахнущую лужу, приводило ангела в отчаяние.

Он еще раз взглянул на лестницу и, понимая, что до следующей площадки просто не дотянет, кинулся к дверному проему, в который врывался яркий дневной свет. И поэтому не видел, как через минуту после того, как он выскочил из башни, по винтовой ле-стнице, спускаясь вниз, прошла Медуза.

Глава 14 ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ АНГЕЛА

Выбежав наружу, ангел на мгновение замер, зажмурившись. После полумрака башни глаза отказывались переносить яркость солнечных лучей. Вытерев выступившие слезы и немного проморгавшись, Бенедикт огляделся.

Он стоял, прислонившись спиной к бурым камням, из которых была сложена древняя башня, и смотрел на сонную долину. Это был мир безмятежный и покойный. Лениво колыхалась трава, когда по ней прогуливался медленный, сонный ветерок. В бирюзовом небе висели сытые, тучные облака, слишком раскормленные для того, чтобы немного сдвинуться и прикрыть яркое солнце, давая земле долгожданную тень, или чтобы пролиться дождем, напоив изумрудную траву внизу. Ощущение покоя никак не вязалось с состоянием ангела. По-любому выходило, что справлять малую нужду ему придется на открытом месте. До самого горизонта простиралась лишь ровная зеленая гладь травы. Бенедикт, с трудом передвигая ноги, обошел вокруг башни и увидел следующую картину: недалеко возвышался замок. Одинокий черный замок в этом зеленом раю. Он бы показался ангелу вопиющим нарушением гармонии, если бы тот мог думать о чем-то другом, кроме собственного мочевого пузыря. И Бенедикт, чувствуя, что он долго не выдержит, со всех ног понесся к замку.

С каждым шагом строение удалялось – черная громада чьего-то жилища находилась гораздо дальше, чем это могло показаться на первый взгляд. Средневековый комплекс, в котором наверняка был вожделенный туалет, удалялся, словно издеваясь над бедолагой. И тогда Бенедикт вспомнил о носках-скороходах. Он на бегу скинул сапоги со шпорами и как-то умудрился натянуть вязаное бело-красное безобразие с помпонами на мысках. Дальше от него уже ничего не зависело. Носки понеслись семимильными шагами, приближая Бенедикта к заветной цели.

Замок встретил незваного гостя настороженным молчанием векового запустения. Бенедикт не смог остановиться у дверей и понесся по коридорам и залам. Сколько носки мотали бы своего хозяина – неизвестно, наверное, долго, но на помощь бедняге пришла его пресловутая невезучесть. Он споткнулся, зацепившись помпонами за валявшийся на полу арбалет. Носки слетели. Арбалет выстрелил.

Бенедикт встал. Голова кружилась, давление в мочевом пузыре приближалось к предельно допустимой норме. Ангел быстрым шагом пошел по коридору, не опасаясь даже того, что арбалетная стрела, выпущенная из-за его неловкости, летает где-то позади, рикошетом отскакивая от стен и производя невероятные разрушения. Все, что сейчас его интересовало, это туалет.

Бенедикт пробежал до самого конца длинного коридора, взлетел вверх по крутой лестнице, пулей миновал еще один коридор и оказался в зале с огромным, во всю стену камином. В давно не топленном камине кто-то невидимый крутил вертел. Когда-то на вертеле было насажено какое-то крупное животное, но теперь от него остался огромный, гремящий костями скелет.

Ангел кинулся дальше, чувствуя, что еще чуть-чуть – и он просто обмочит штаны. Хорош жених! Представив, как он в таком мокром виде подойдет к любимой, ангел застонал. Он собрал остатки воли и на полусогнутых ногах проковылял к маленькой дверце в стене. Отодвинул портьеру, толкнул дверь и шагнул в полумрак следующего коридора, в конце которого мерцал свет. Ему подумалось, что это свет в конце тоннеля и там обязательно должен быть туалет, но потом он вспомнил лекции о техногенных мирах. В этих лекциях говорилось, что свет в конце тоннеля всегда означает приближающийся поезд. Ангел отогнал нехорошее предчувствие – ну какой поезд, скажите, в этом средневековом замке?

Он побежал на свет, изредка останавливаясь и поджимая к животу то одну ногу, то другую. Свет приближался. Он двигался быстрее, чем измученный естественной нуждой ангел. И скоро можно было различить контуры этого белого света. Пятно обладало страшным лицом с гротескно-шаржевыми чертами и балахоном, напоминающим любимое одеяние певицы, популярной в каком-то там измерении. Бенедикт, несмотря на зверские муки, сумел разобрать слова: «У-у-у-у убью-у-у, за-а-а-аду-у-ушу-у-у, и-и-ис-пу-у-уга-а-аю-у-у». Ангел вспомнил, что та певица имела похожую фамилию – тоже от слова «пугать».