27.01.08.
За последний месяц так ни разу и не удалось хорошенько поработать. То есть не на заводе, конечно, там все в порядке: на прошлой неделе стал давать продукцию новый цех, в пятницу его двери торжественно закрыли на ключ — люди не будут заходить туда лет пять. А вот дома, так сказать, в творческой мастерской, что-то не ладится. Замерла моя жизнь в искусстве. Такой уж дурацкий характер: как раз в то время, когда нужно бы творить и творить, не могу выдавить ни одной приличной мысли. И ведь из-за чего?! Из-за того только, что редактор Стенкер-Горохов как-то в разговоре небрежно бросил: «Кстати, твой «Робинзон» может на днях поступить в просмотр…»
Конечно, любой заволнуется, узнав, что его первый фильм выходит на большой экран, однако не следовало приходить в восторг раньше времени. Редакторское «на днях» длится больше месяца, и все это время моим основным занятием является просмотр списка новых мыслефильмов. Увы, «Робинзона» среди них нет. Самое обидное, что мне не с кем разделить своих страданий, ведь мыслефильм, как известно, отличается от обычного стереокино тем, что в его создании не участвуют ни актеры, ни режиссеры, ни операторы, он является продуктом одного лишь воображения автора. Для создания мыслефильма не нужно никакой съемочной техники, массовки, декораций, ругани и т. д. Садись в кресло, жми кнопку и представляй. Хочешь — спасай отдаленную цивилизацию, а хочешь — экранизируй на свой вкус «Анну Каренину». Конечно, не каждому удается создать яркие характеры и оригинальный сюжет, но зато набор выразительных средств у нас куда богаче, чем, скажем, у простых киношников. Одна беда — слишком много развелось нашего брата мыслефильмиста, трудно пробиться на большой экран. Впрочем, настоящий талант рано или поздно найдет свою аудиторию, так что с этой стороны моя судьба обеспечена. Помнится, начиная работу над «Робинзоном», я невольно представлял себе лица друзей и коллег по работе, обнаруживших мою фамилию в списке авторов последних фильмов. А какую мину состроит моя бывшая одноклассница Катрин Закирова, задирающая нос только потому, что ее два раза показывали в финале викторины «Кто — кого»!
Но предвкушение наслаждения превратилось теперь для меня в пытку, я даже не могу заставить себя обратиться к Стенкеру-Горохову, опасаясь услышать от него страшные слова, мол, произошла небольшая ошибка, и он вообще-то имел в виду не меня, а другого молодого автора. Но довольно! Есть только один способ избавиться от муки непрерывного ожидания. Новая, серьезная работа заставит меня забыть о несчастном «Робинзоне». Пусть сам позаботится о себе, я сделал для него все, что мог, и должен теперь умыть руки.
28.01.08.
Ровно в девятнадцать ноль-ноль я вошел в свой домашний кабинет с твердым намерением всесторонне обдумать и сегодня же приступить к записи нового произведения. С самого начала мне было ясно, что оно должно быть фантастическим и по возможности приключенческим. Правда, Стенкер-Горохов не одобряет этого направления.
— Эх, молодежь! — говорил он мне, просмотрев «Робинзона» в первый раз. — И чего вас все на экзотику тянет? Ближе к жизни нужно быть! Почему бы не создать фильм, к примеру, о самых обыкновенных космонавтах или там — я не знаю — о хлеборобах Заполярья? Нет, обязательно какую-то небывальщину лепят!
Но тут уж я над собой не властен. Так и Стенкеру сказал — воображение, мол, сильней рассудка, не я сочиняю, каждый мой эпизод — эманация души.
Итак, я включил мыслепроектор и глубоко задумался. Лучше всего, если мой герой будет звездным инспектором. Это рослый молодой человек приятной наружности, широкоплечий, с волевым подбородком… Я остановился и критически оглядел стоявшего передо мной верзилу. М-м-да. Было. И не раз. Даже, наверное, не тысячу раз. У, морда суперменская, так и лезет в каждый фильм! Ну, погоди же…
Верзила посмотрел на меня грустными глазами и начал быстро лысеть. Одновременно уменьшался его рост и увеличивался объем талии. Вот так-то, голубчик! И будешь ты у меня не звездный инспектор, а участковый. Впрочем, не отчаивайся, в твой участок будет входить несколько созвездий с большим числом планетных систем. А название — участковый — это для более прочной связи с жизнью. Итак, участковый инспектор Федор Мелентьевич Земляника…
…Участковый инспектор Федор Мелентьевич Земляника, обогнув заросли темно-фиолетового бамбука, подошел к зданию биолаборатории. На крыльце его поджидал высокий, чуть сутуловатый мужчина в белом халате. Увидев участкового, он немедленно устремился к нему, на ходу кивая головой.
— Очень рад! Очень рад! Моя фамилия Парабелко, заведующий лабораторией. Как вы долетели? Наш Пиливон — порядочная глушь.
— Это мой участок, — пожал плечами Федор Мелентьевич, — а долетел хорошо, спасибо. Ну так что же у вас стряслось?
— Да, понимаете, очень странная история, — сказал Парабелко, увлекая Федора Мелентьевича внутрь здания, — Виктор Петрович и Сережа… Впрочем, они сами расскажут. Могу сообщить только, что неделю назад они отправились в Бамбуковый лес и потерялись. Через три дня мы выслали спасательную партию и после долгих поисков нашли их в районе поляны Круглой, в состоянии весьма странном. Они стояли на опушке леса, зажав носы, и с самым обескураженным видом глядели куда-то вверх. В воздухе стоял омерзительный удушливый запах, так что врачу спасательной партии едва не сделалось дурно.
