Гугеноты - [131]

— Никола де Вильконен? Любовник Франсуазы де Барбезье? Я встречался с этим типом.

— На дуэли?

— И да и нет. Он выступал в роли наемного убийцы с двумя такими же негодяями, как и сам. Нам с Клодом де Клермон-Тайаром пришлось вмешаться.

— И вы спасли жизнь человека? Кто это был?

— Парфюмер Рене.

— Как! И ты так спокойно об этом говоришь, будто это был какой-то случайный прохожий!

— Я сделал бы это, будь на его месте любой другой.

— Да знаешь ли ты, что это за человек? Ведь это самый страшный поставщик ядов для Ее Величества королевы!

— Я знаю об этом, правда, в разговоре с ним я старался не показать этого.

— Что же было потом?

— Я приобрел его симпатии и дружбу.

— В чем это выразилось?

— Он дал адрес Латимера, который преподал мне уроки испанской техники фехтования и с которым ты только что познакомился; сам же Рене научил меня принимать противоядия.

— Тебя собираются отравить? Кто же это? Скажи — и мы порежем его шкуру на ремешки для бальных туфель.

— Екатерина Медичи.

Шомберг от удивления раскрыл рот:

— Вот это называется — убить наповал! Чем же ты так досадил старой королеве?

— Ах, Шомберг, это только догадки, но прозвучали они из уст самого Рене, и он посоветовал мне принять меры предосторожности.

— Так, так. Благорасположение такого человека как Рене дано не каждому, и тебе чертовски повезло. Не всякий может похвастаться такой дружбой и, поверь мне, очень многие и за очень большие деньги мечтали бы оказаться на твоем месте, — Хочешь, Гаспар, я научу тебя пользоваться противоядием Рене? Ты станешь невосприимчив к отраве, и смертельная для любого человека доза вызовет у тебя лишь легкое головокружение.

Шомберг допил вино и улыбнулся:

— Нет, Франсуа, мне это ни к чему. Я не вращаюсь в придворном обществе и не имею никаких дел с сильными мира сего. Единственные мои увлечения — вино и женщины. Вряд ли какая-либо из трех моих любовниц вознамерится отравить меня. Но вот то, чему научил тебя Латемер, мне бы весьма пригодилось при объяснениях с рогатыми мужьями неких любвеобильных дамочек.

Лесдигьер от души рассмеялся:

— Кто же они, твои прекрасные хариты?

— Одна из них — супруга маршала, который постоянно где-то с кем-то воюет. Другая — вдова, жена покойного господина де Лабрусса. Третья — миловидная девица, дочь содержателя трактира на улице Жуй, которая мечтает в дальнейшем свить уютное гнездышко для семейной жизни со мной.

Лесдигьер снова расхохотался:

— Ну а что же ты?

— О, я не поддамся ее чарам! Гаспар де Шомберг слишком дорожит своей свободой и не станет уделять внимание одной, когда может доставлять удовольствие многим.

— Выпьем, друг мой, за нашу с тобой свободу, и да сгинут посягательства на нее со стороны прислужниц Венеры! — заключил Лесдигьер, поднимая бокал.

— Да будет так отныне и во веки веков! Аминь! За свободу и дружбу, Франсуа!

Они чокнулись и выпили.

— Так вот, — продолжал Шомберг ранее начатый разговор, — этот самый Кристоф де Линьяк… Он совсем недавно появился в Лувре, где был весьма любезно принят вдовствующей королевой. Я слышал, теперь он ее любовник, хотя не понимаю, что она в нем нашла.

— Постой, а как же кардинал?

— А что кардинал? Ему сорок два, а Линьяку только двадцать. Чувствуешь разницу? К тому же в постели с Карлом Лотарингским не поговоришь о любви, у того на уме только политика да гугеноты.

В это время кто-то постучал в дверь, и вошел дежурный офицер замковой стражи.

— В чем дело, Ловард?

— Господин лейтенант, — ответил вошедший, — только что приезжал человек из замка Анэ к его светлости. А поскольку герцога нет, я отослал его к коннетаблю.

— Замок Анэ… Где это, Шомберг?

— Это владение Дианы де Пуатье.

Лесдигьер снова повернулся к офицеру:

— Так вы говорите, он поехал к коннетаблю?

— Да, господин лейтенант.

— Хорошо, Ловард, ступайте. Уж не случилось ли чего со старой герцогиней, Шомберг, или, упаси Боже, с ее дочерью, ведь она находится у нее?

— Как бы там ни было, нам надо идти к коннетаблю, там все и узнаем.

Они быстро собрались, оседлали лошадей и вскоре были уже на улице Сент-Антуан у дворца коннетабля Анна де Монморанси.

Когда они вошли, Анн де Монморанси встал и с натянутой улыбкой пошел им навстречу.

— Вот и вы, друзья мои, — произнес он, обнимая обоих и увлекая в глубь комнаты. — Неужто и до вас дошла уже печальная весть?

— Напротив, монсеньор, — ответил Шомберг, — нам ничего еще не известно.

Старик печально посмотрел на них и ответил:

— Несколько дней тому назад в своем родовом замке Анэ скончалась Диана де Пуатье.

— Какой тяжелый удар для ее дочери, — отозвался Шомберг. — Благо сейчас она рядом с ней.

— Да упокой, Господи, ее душу, — произнес коннетабль, и все трое один за другим глухо проговорили:

— Аминь!

— Она всегда была моим боевым соратником и верным другом, — молвил старый коннетабль, и друзья, подняв головы, увидели слезы в его в глазах. — Теперь она мертва. И что я без нее?.. Кому я теперь нужен — дряхлый, отживший свой век старый коннетабль? — И Анн де Монморанси разрыдался как ребенок. — Подходит, видно, и моя очередь. Мертвые ждут меня на том свете, и мне пора отправляться в путь… Там я увижусь со своей Дианой, и ничто уж тогда не разлучит нас.