Гудериан - [32]

А завалов, или разочарований, оказалось предостаточно. В 1933 году, уже при Гитлере, финансовые затруднения вынудили значительно сократить масштабы крупных маневров сухопутных сил. Правда, это случилось в последний раз. Гитлер также отменил все договоренности о военном сотрудничестве с русскими, которое было очень плодотворным. В результате немецким танкистам и летчикам пришлось покинуть российские учебные центры еще до того, как заработали в полную силу аналогичные немецкие центры в Вюнсдорфе и Путлосе. Вдобавок, Лутцу пришлось вести крайне деликатные переговоры с русскими о возвращении оборудования, застрявшего на Камском полигоне.

С другой стороны, Гаммерштейна на посту главнокомандующего сменил Фрич, прежний начальник Гудериана по Бартенштейну. Это было ударом для тех немногих, кто пытался сопротивляться Гитлеру, ведь Гаммерштейн, несмотря на свою лень, был способным, честным и решительным человеком, и эти качества можно было поставить на службу заговору с целью свержения фюрера, пока тот еще не успел утвердить свои позиции. Как бы то ни было, но Гудериан приветствовал назначение Фрича, ценя его как исключительно благоразумного солдата, который «…нашел время, чтобы отправиться в командировку с целью изучения танковой дивизии». У них было много общего, хотя следует заметить, что ни один, ни другой не стали тем центром, вокруг которого формируется круг близких друзей. Исключение составляли лишь старые полковые товарищи, дружбе с которыми оба оставались верны до конца своих жизней.

В последующие годы нацистская верхушка использовала Гудериана, но не будем забывать, что и Гудериан использовал нацистов, когда потребовалась поддержка его планов. Поскольку ему не удалось завербовать достаточно соратников внутри сухопутных сил, он искал помощь везде, где только мог, и получил ее среди прочих от главы полувоенной организации, Национал-социалистического автомобильного корпуса, Адольфа Гюнлейна, занимавшего видный пост в руководстве СА. В «Воспоминаниях солдата» Гудериан говорит, что заслуга Гюнлейна была невелика, дескать, тот всего-навсего отвел его на собрание членов НСДАП в 1933 году. Гюнлейна он называет «порядочным, прямым человеком, с которым было легко работать». Однако главный вклад командира нацистского автокорпуса в реализацию амбиций Гудериана был весьма значителен. С 1933 по 1939 год в автоспортшколах корпуса подготовили 187000 водителей танков и грузовиков, что во многом позволило решить проблему кадров для моторизированных частей. Это явилось результатом сотрудничества с СА, развивавшегося после чистки в руководстве этой организации, проведенной в июне 1934 года.

Основные помехи идеям Гудериана исходили из трех источников. Во-первых, от нового начальника возрожденного генерального штаба, генерал-полковника Людвига Бека, который, как и Фрич, был артиллеристом, но очень медлительным и нерешительным человеком, полной противоположностью Фричу в том, что касалось философских воззрений. Хотя большинство германских генералов, по словам сэра Джона Уилера Беннета, «…не считали войну главным занятием солдата, но полагали, что целью перевооружения Германии должно быть снижение, а не повышение уровня военной опасности. Оно должно было отбить у потенциального противника охоту нападать на Германию, поскольку такое нападение не осталось бы безнаказанным». Бек интерпретировал это по-своему, в качестве достаточно сильного аргумента в пользу доктрины «замедляющей обороны» или, как ее называл Фрич, «организованного бегства». Последнее слово осталось за Фричем, и традиционная прусская доктрина атаки восторжествовала – к нескрываемой радости Гудериана.

Высказывались мнения, что Бек, как человек, преданный делу сопротивления гитлеровской диктатуре, мешал созданию танковой дивизии, потому что сразу понял огромный потенциал нового орудия войны, способного многократно усилить агрессивные возможности Гитлера. Однако доказательств, подтверждающих это предположение, нет. Едва ли в 1934 году какой-либо высокий чин из генштаба мог по достоин--ству оценить потенциал бронетанковых сил. Сохранившиеся документы говорят скорее об обратном. Приводимый ниже фрагмент беседы Гудериана с Беком, состоявшейся в то время, когда еще только выдвигались предположения о создании танковых дивизий, является яркой иллюстрацией косности взглядов, типичных для многих высших военных чинов в те дни.

Бек: Сколько же вам нужно этих дивизий?

Гудериан: Для начала две, а позже двадцать.

Бек: А как вы будете управлять этими дивизиями?

Гудериан: С фронта – по радио.

Бек: Чушь! Командир дивизией сидит в тылу, в штабе и, получая донесения по телефону, следит за развитием обстановки по картам. Все остальное – утопия!

Вторым источником помех являлась кавалерия, продолжавшая претендовать на выделение ей значительной части людских резервов и материальных ресурсов. В идеях Гудериана кавалеристы видели угрозу своему существованию, но оппозиция лишь отсрочила неизбежное, поскольку те, кто находился на самом верху, уже приняли решение в пользу прогресса. Люди, заявляющие, что германская военная верхушка была против создания танковых сил, ошибаются; но будучи настоящими профессионалами, высшие военные чины вполне справедливо требовали убедительных доказательств прежде, чем браться за крупномасштабное и дорогостоящее предприятие в период жестоких бюджетных ограничений. Гудериан должен был представить убедительные доказательства необходимости нового начинания, но уже многие кавалерийские офицеры, принадлежащие по большей части к молодому поколению (и не только в германской армии), приветствовали перспективы, открываемые механизацией, давно уже потеряв веру в оперативную роль своего рода войск. Они, а также нижние чины, видели практические преимущества в переходе на механический транспорт в век двигателя внутреннего сгорания. Антипатия Гудериана к кавалерии, очевидно, приняла слишком крайние формы – но его терпение имело свои пределы, обозначенные непримиримостью оппонентов. Гудериан выступал против включения бывших кавалеристов в состав будущих танковых войск, аргументируя это узким, закостенелым мышлением последних, которое не позволит им перестроиться в полной мере, чтобы соответствовать новым высоким требованиям так, как соответствовали им проникшиеся насквозь доктриной механизации офицеры службы автомобильного транспорта. И вместе с тем Гудериану удалось в индивидуальном порядке переманить к себе многих кавалерийских офицеров. Вскоре они составили около 40 процентов офицеров танковых войск. Рейхенау, разумеется, был полностью в курсе возражений Гудериана против массового перевода кавалеристов в новый род войск и, должно быть, с облегчением вздохнул, когда, ввиду одновременного отсутствия Лутца и Гудериана, в Берлине в апреле 1934 года представилась возможность избежать конфронтации. Разработка планов наращивания вооруженных сил достигла критической точки. Вызвав Вальтера Неринга, старшего офицера штаба Лутца, Рейхенау выдвинул довольно оригинальное и неожиданное предложение – в качестве основы при создании танковых войск взять целиком 3-ю кавалерийскую дивизию. Неринг тут же согласился, и хотя этот план так и не был реализован в полной мере, дело все-таки сдвинулось с мертвой точки.