Гуд бай, Арктика!.. - [7]
Дэвид Баклэнд приветствовал смекалку русского Кулибина и обещал обеспечить объект автономным источником питания.
Луна была упакована в чемодан, в нее мы засунули сапоги, свитера и шапки, напихали туда моих шоколадок и сухарей, втиснули всякие проводки, лампочки, отвертки, шурупы и все остальное, что обычно бывает у Луны внутри.
— А если меня спросят на таможне, что это, — говорил Леня, — скажу, что это каяк. Что я его склею и поплыву по Баренцеву морю.
И вот мы прилетаем в Осло, разгружаемся, Леонида представляют Дэвиду, и тот спрашивает:
— Where is your moon, Leonid?
— Here it is, — отвечает Леня, показывая на чемодан. — My moon is in the suitcase!
«Моя Луна в чемодане, сэр!..»
Глава 5
Вперед, и прочь сомнения
Экспедиция «Саре Farewell» стартовала из столицы Норвегии. Почти вся команда прибывала туда из Лондона, а мы, москвичи, воссоединились с ними только в аэропорту Осло.
Одно за другим возникали перед нами одухотворенные лица организаторов экспедиции.
Руководитель — загадочный Дэвид Баклэнд.
Рут Литтл. Это ж надо, с таким непритязательным именем быть столь разносторонним художником, скульптором, хореографом, прозаиком, драматургом, завлитом Лондонского Королевского театра, а также камертоном, настраивающим участников экспедиции на радостное и гармоническое существование.
Нина Хорстман, ас общения, она до того была необходима всем и каждому, что даже заметила с грустью:
— Никто со мной не присядет поболтать, а только зовут отовсюду, окликают: «Нина!», «Нина!», «Нина!..»
Нина-альпинистка, поэтому знала не понаслышке, что человеку понадобится позарез в таком долгом и непредсказуемом походе. Только благодаря ее терпению и заботе все эти рассеянные с улицы Бассейной хоть как-то укомплектовали свои баулы и чемоданы. Для пущей наглядности она фотографировала вещи, которые следовало взять с собой, подробно описывала каждый предмет, просила ни в коем случае не позабыть бинокль или подзорную трубу. В суровых инструкциях, которыми Нина бомбила нас из лондонской ставки, был трогательный пункт: «Захватите свои любимые лакомства…»
Сердце мое дрогнуло, я побежала в магазин и накупила там сахарных сухарей, вафель и шоколада на месяцы плавания в северных широтах. Видимо, от волнения за неделю перед отъездом я все подчистую съела. Пришлось второй раз бежать.
Теперь поистине святая троица, знакомая лишь по фотографиям и письмам, явилась нам во плоти, озарила своим присутствием — вместе с другими участниками экспедиции, среди которых были изысканные англичане, задумчивые канадцы, морально устойчивые немцы, волоокая испанка благородных кровей, океанолог, доктор биологии госпожа Иглесиас-Родригес и птицы высокого полета из Америки — темнокожий Пол Миллер (знаменитый на весь мир DJ Spooky — правда, он не позволял так к нему обращаться в частных беседах), и настороженная, как варакушка, светоносная Синтия Хопкинс, певица, поэт и композитор с зачехленным аккордеоном на спине и банджо на плече. Всего нас было двадцать растерянных мореплавателей из самых разных концов света.
Ну, мы друг другу улыбались — изо всех сил, пытаясь показать свое расположение и выразить надежду, что люди Земли, по крайней мере, эта странная компания неопределенного рода занятий — родные братья. Что мы, русские, на сей раз настроены весьма миролюбиво и в наши ближайшие планы не входит делить с ними шельфы Арктики.
Я даже совсем не к месту вспомнила: когда у меня брал интервью писатель Дмитрий Быков, он сказал:
— Вы все время улыбаетесь. А ведь некоторых людей это раздражает.
— Почему? — говорю. — Есть такая корейская пословица: «Разве в улыбающееся лицо плюнешь?»
— Плюнешь! — радостно ответил Быков, потирая ладони. — Еще как плюнешь!!!
Слава Аллаху, к нашей моряцкой братии этот разговор не имел никакого отношения. Многие друг друга обнимали, совершенно незнакомые люди. Я, конечно, тоже не удержалась, схватила и крепко обняла одного гладко выбритого англичанина с безупречными манерами, более того — запечатлела на его щеке столь жаркий поцелуй, что англичанин зашатался от неожиданности.
Жертвой моей безудержной любви к человечеству оказался английский поэт Ник Дрейк — судя по его славной фамилии, доблестный потомок британских пиратов. Всех остальных от моих безумных объятий и поцелуев спасло то, что объявили посадку на самолет.
Путь наш лежал в Тромсё, почти самую северную оконечность Скандинавского полуострова. Дальше предстоял ночной перелет в городок Лонгиербюен на юго-западе архипелага Шпицберген. А там, в Лонгьире, как его называют бывалые люди, на берегу Гренландского моря уже разводил пары двухмачтовый парусник «Ноордерлихт».
У всех у нас этот корабль был уж на устах и во снах, и на рабочем столе ноутбуков, маячил вдалеке на кромке ледяной пустоши, сквозь снегопад едва были различимы его туманные очертания, которые мы посылали своим друзьям и любимым вместе с неодолимой его окружавшей белизной и океанским простором.
«Толя, — писала я, — Саша, пока! Я уплываю на Северный полюс.
Вот он, мой кораблик, стоит и ждет меня!..»
«Ну, Марина, ну даешь!!! На полюс…))) — отвечал Саша Нариньяни, издатель буддийских манускриптов, брат мой на пути к горнему. — Хоть мы, как буддисты-адвайтисты-мадхьямики, чужды крайностям и тем паче полярностям, но на Северный полюс двинуть — это святое!!!))) Только тогда ведь придется потом и на Южный сплавать, и унять резонанс, воцерквившись экваториально.)))
