Гуд бай, Арктика!.. - [5]
— На всякий случай, — смиренно ответил Леня.
Он выбрал модель под названием «Winter Walker».
И еще долго мучил продавца расспросами:
— А они не скользкие?
— Нет, рифленая подошва — не скользит на камнях, — терпеливо отвечал продавец.
— А на айсберге? — доканывал его Леня.
Тот ел землю и клялся на Библии, что везде все будет нормально.
— Я же не хочу, чтоб мне потом икалось! — сказал он нам на прощание.
— Раз мы не такие сильные и закалкой взять не можем, — говорил Леня, обвешанный пакетами, — то возьмем экипировкой.
И зачитал с этикетки:
— «Get Comfortable. Get the Original».
Когда мы вернулись домой, развернули все наши приобретения и стали примерять, то действительно из зеркала на нас смотрели настоящие оригиналы.
Леня вырядился в жилет, а у него — мать честная! — во всю спину расправил крыла венценосный двуглавый орел. Как это мы сразу не заметили? Да еще и сбоку под мышкой вышиты монархические аксессуары — корона, опять-таки орел и чуть ли не скипетр.
В довершение ко всему в нагрудном кармане Тишков обнаружил карточку пунцовую со стихами. Мы без очков сначала не поняли, что это, подумали — Редьярд Киплинг или песня Высоцкого: «Лучше гор могут быть только горы, на которых никто не бывал!..» Потом пригляделись в лупу, а там слова российского гимна: «Славься отечество наше свободное…»
— Это они специально подложили гимн в карман. Если владелец жилета доберется живым на полюс и примет решение во славу России исполнить гимн, а слова не помнит, — вот она, этикетка со словами. Пой, не хочу!
И он торжественно запел:
В его глуховатый голос я вплела свой, высокий и звонкий:
А потом мы хором запели, поглядывая сквозь лупу на брусничную картонку:
— Ну и комплект мне подсунули, — удивленно сказал Леня. — Жилет и пуховик патриота. Да еще и китайского производства. Как бы на стельках не обнаружить какие-нибудь агитки!.. Мы теперь все время будем там одеваться, — сказал он. — Причем выбирать только «фирму» — для суровых настоящих мужиков. Чтобы надел и почувствовал себя Вояджером во вселенной, а не каким-то… мешковатым горожанином.
Глава 4
Луна в чемодане
— Каждый день я стараюсь сделать какое-нибудь доброе дело, — благостно говорил Леня, пакуя чемоданы. — Позавчера я отправил гонорар в защиту слонов, вчера нарисовал картинки для аукциона, деньги от него пойдут в больницы и детские дома, сегодня купил смеситель для ванны тестю и поддержал материально сына — ему надо часы новые, швейцарские, хотя бы предпоследней модели — те, что были раньше, уже не соответствуют его статусу; отказался с фашистами выставляться на выставке! Столько дел предстоит хороших и добрых: с внуком поводиться, жену приголубить, съездить на Урал — побродить с Витей по снегам, пожечь костерик, скульптуру снеговика из чугуна отлить, а то у меня водолазы только из бронзы. Нет, ясно, что одной жизни мало человеку. Теперь я все брошу — и отправлюсь на Северный полюс!..
Кое-какие подвиги Леня успел свершить прямо перед отплытием в Арктику, и это согревало его душу.
Например, в Екатеринбурге он предложил остановленному заводу мягких игрушек снова запуститься, чтоб они наладили производство даблоидов, начертил им выкройки и послал по почте. А потом в Челябинске набил под завязку шкаф этими большими красными ногами с кругленькой головкой, шкаф-Дао, откуда исходит вся тьма вещей… Но шкафа не хватило, и даблоидами был завален весь огромный зал галереи «Окно» до самого потолка. Они весело выпирали на улицу, вырвавшись на свободу, полностью подтверждая лозунг, распростертый над ними: «Даблоиды живут и побеждают! А ты?» Лозунг звал людей на радость, на труд и на жизнепостроение в духе первых советских авангардистов.
Леонида сфотографировали для местной газеты и объявили уральским классиком современного искусства. А он уж мчался в Сибирь, в Красноярск. Его ждал необитаемый остров Татышев на Енисее, где Леня от дерева к дереву протянул веревки и развесил сотни старых простыней и пододеяльников. Целый остров увесил простынями, я видела по телевизору: оператор снимал с вертолета.
«Белые пятна моей памяти» называлась эта работа. Для нее было собрано постельное белье с нашей кровати, кроватей родных и близких плюс около месяца по призыву местного телевидения подтаскивали к приезду московского художника ветошь гостеприимные красноярцы.
— Как я могу не поехать? — говорил Леня. — Они же все повесят не так!
Через день из Сибири пришло сообщение:
Полный порядок.
Завтра открытие.
Простыни украли.
Завтра еще повесим.
Целую!
— Понимаете, — слегка обескураженно бормотал Леня в репортаже из Красноярска на канале НТВ, — это щемящая вещь: между деревьями протянуты веревки, простыни есть, а жителей — нет, лишь только выстиранное постельное белье полощется на ветру…
