Гуарани - [60]

Спутники его оценили справедливость этого замечания и последовали за ним, насторожившись и зарядив свои клавины.

Но, как ни были они внимательны, они не заметили, что в двух шагах от них зашевелилась листва и, словно от дуновения ветра, заколыхался кустарник.

Это был Пери. Уже четверть часа он, как тень, следовал за троими авентурейро. Выйдя из кабинета дона Антонио, индеец заметил их отсутствие. Он сразу почуял, что они задумали что-то недоброе, и кинулся их искать.

Итальянец и его спутники прошли уже порядочное расстояние, когда Бенто Симоэнс остановился.

— Кто же войдет первый?

— Давайте бросим жребий, — предложил Руи.

— Как?

— А вот как, — решил итальянец. — Видите это дерево? Тот, кто добежит до него первый, войдет в дом последним.

— Решено!

Все трое взяли клавины на перевязь и приготовились к бегу.

Пери услыхал эти слова, и его тут же осенила мысль: когда авентурейро побегут, кто-то из них непременно отстанет; и, вслед за Лоредано, индеец сказал себе:

«Последний будет первым».

Он выбрал три стрелы и натянул тетиву, решив перестрелять предателей поодиночке.

Все трое пустились бежать. Но через несколько мгновений Бенто Симоэнс споткнулся, налетел на Лоредано и упал навзничь.

Лоредано выругался. Бенто запросил пощады. Руи, который был уже далеко впереди, вернулся посмотреть, что случилось.

Замысел Пери не удался.

— Вот что, — сказал Лоредано, — в состязаниях проигрывает упавший. Ты будешь первым, Друг Бенто.

Авентурейро ничего не ответил.

Пери, однако, не терял надежды, что судьба предоставит ему еще один удобный случай привести свой план в исполнение; он последовал за ними дальше. Тогда-то вдалеке, за деревьями, он увидел Алваро, который шел в том же направлении, что и трое авентурейро. Пустив стрелу, он послал ему первое предупреждение. За ней последовали другие, после чего Алваро и укрылся в листве.

Увидев, что кавальейро в безопасности, индеец решил не допустить, чтобы предатели вошли в дом, и ждать их возле ограды, а когда они разделятся, убить одного за другим.

Но роковая случайность и на этот раз помешала ему исполнить задуманное; казалось, сама судьба покровительствует его врагам.

В ту минуту, когда Бенто Симоэнс оставил своих спутников и вошел в ограду, Пери вдруг услыхал голос Сесилии, возвращавшейся с прогулки вместе с отцом и сестрой.

Рука индейца, ни разу не дрогнувшая в пылу битвы, бессильно повисла. При мысли, что стрела, которую он собирался пустить, может напугать девушку и, чего доброго, задеть ее, он выронил лук.

Бенто Симоэнс вошел в дом невредимый.

XIV. БАЛЛАДА

Несколько минут спустя Лоредано и Руи Соэйро вошли вслед за ним.

В третий раз злодеи, которые, казалось, были уже в руках у Пери, ускользали от своей судьбы.

Несколько минут индеец раздумывал: он решил совершенно изменить свой план. Сначала он не хотел нападать на своих противников открыто, и не потому, что трусил: он просто опасался, что, убив его, они беспрепятственно совершат свое черное дело, — он ведь был единственным человеком, который знал об их намерениях.

Вместе с тем он понимал, что другого выхода у него нет. Время шло — с минуты на минуту итальянец мог привести свой замысел в исполнение.

Надо было на случай, если его, Пери, убьют, найти способ немедленно предупредить дона Антонио де Мариса об опасности. И способ этот индеец нашел.

Он отправился искать Алваро, который должен был его ждать.

Но кавальейро уже позабыл об индейце. Он думал о Сесилии, о том, что чувство его поругано, что радужная надежда, которой он жил, поблекла и, может быть, потеряна для него навсегда.

По временам перед внутренним взором его возникало печальное лицо Изабелл; он вспоминал, что и она, как он, любит неразделенной любовью. И он чувствовал, что теперь чем-то связан с нею; оба они страдают по одной и той же причине, оба обманулись в своих надеждах.

Потом он стал думать о том, что Изабелл любит его; помимо воли, он вспоминал обращенные к нему нежные слова, видел ее печальную улыбку и взгляд, то огненный, то подернутый негой.

Ему казалось, что он ощущает теплоту ее дыхания, прикосновение головы, приникшей к его плечу, дрожание протянутых к нему рук; он слышал ее певучий голос, шептавший слова признаний.

Сердце его лихорадочно билось. Он забывал обо всем, и перед глазами его вновь вставало это смуглое лицо, окруженное сиянием любви.

Потом он вздрагивал, как будто девушка и в самом деле была где-то рядом, протирал рукой глаза, словно для того, чтобы прогнать не дававший ему покоя образ; мысли его снова возвращались к Сесилии: да, он ничего для нее не значит, чувство его отвергнуто.

Когда подошел Пери, Алваро переживал одну из тех минут уныния и безразличия ко всему, которые обычно наступают после большого потрясения.

— Пери, ты мне говорил о врагах?

— Да, — ответил индеец.

— Я хочу знать, кто они!

— Зачем?

— Чтобы бороться с ними.

— Но их трое.

— Тем лучше.

Индеец колебался.

— Нет, Пери хочет один победить врагов своей сеньоры. А вот если он умрет, ты все будешь знать и закончишь то, что Пери начал.

— К чему эта тайна? Неужели ты не можешь сказать мне, кто эти люди?

— Пери может сказать, но не хочет.