Гуарани - [116]
Меж тем все вокруг было спокойно; небо было усеяно звездами; поднявшийся ветер притих в гуще листвы; мягкие шорохи леса пели свой извечный гимн ночи.
Сесилия уснула в своей колыбели, шепча слова молитвы.
Было за полночь. Берега Параибы тонули во мраке.
Вдруг донесшийся как бы из-под земли глухой раскат грома огласил воздух и нарушил ночное безмолвие.
Пери вздрогнул; подняв голову, он оглядел широкую ленту реки, которая, извиваясь, как гигантская змея с серебристою чешуей, исчезала в чернеющей вдали чаще леса.
Зеркальная гладь воды отражала звезды, которые уже бледнели: начинало светать. Все было тихо и безмятежно.
Индеец перегнулся через борт и стал прислушиваться; по поверхности реки несся какой-то рокот, похожий на отдаленный рев водопада.
Сесилия спала спокойно; ее легкое дыхание напоминало трепет тростинок.
Пери бросил полный отчаяния взгляд на берега, которые поднимались поодаль над спокойным течением реки. Он порвал привязь и изо всех сил погнал лодку к берегу.
У самой воды высилась могучая пальма; ее ствол был увенчан огромным зеленым куполом изящных, раскинутых веером, листьев.
Лианы, цеплявшиеся за ветви соседних деревьев, спускались до самой земли, сплетаясь в гирлянды и целые полотнища.
Причалив к берегу, Пери выскочил па землю, схватил на руки еще сонную Сесилию и унес ее подальше от воды, в чащу раскинувшегося перед ним необъятного девственного леса.
В эту минуту река вздыбилась вдруг, словно скорчившаяся в судорогах великанша, и с глухим, глубоким стоном рухнула снова на свое ложе.
Вдали поток ее собрался в складки, на водах заиграла рябь; гладкая полированная поверхность покрылась густою пеной, словно от набежавшего на берег морского прибоя.
Вскоре вся река подернулась тонкой сеткой, которая становилась все шире и шуршала, как шелк.
Вслед за тем глубины леса огласились страшным грохотом, разнесшимся далеко окрест; можно было подумать, что это раскаты грома в горных теснинах.
Поздно!
Бежать уже некуда — водный поток взревел, вздулся и, свирепый, неодолимый, словно некое страшное чудовище, ринулся на лесные пространства, пожирая все на своем пути.
Пери мгновенно принял решение. Медлить было нельзя. Схватив Сесилию, он повис на одной из лиан и, вскарабкавшись на вершину пальмы, укрылся в листве.
Внезапно разбуженная девушка в испуге спросила, что случилось.
— Вода! — ответил Пери, указывая на горизонт.
И верно. Белая светящаяся гора показалась вдруг над огромной аркадой леса и обрушилась на реку с неистовым гулом, подобным рокоту океана, когда прибои разбивается о прибрежные скалы.
Поток этот пронесся сквозь лес стремительнее эму или тапира; огромный хребет его извивался. Водная лавина кидалась на вековые стволы, и те дрожали, словно их потрясала рука Геракла.
К небу взметнулась другая гора, и еще одна, и еще… Сплетаясь в вихре водоворота, они бились врукопашную, и под тяжестью этих водных титанов гибло все, что встречалось на их пути.
Казалось, что один из тех удавов жибойя, что живут на дне, взмахивает своим исполинским хвостом, обвивая им тысячи раз расстилающийся по берегу реки тропический лес.
Поднявшись, словно некий новый Бриарей71, из лесных глубин, Параиба простирала сотни гигантских рук, прижимала к груди и душила в своих страшных объятиях весь этот первобытный лес, явившийся на свет вместе с самою планетой.
Деревья падали; вырванные с корнем из земли или сломанные, простертые и побежденные, они ложились на спину великанши-реки, которая уносила свою огромную ношу вперед и вперед — в океан.
Грохот этих низвергавшихся с высоты водных громад, рев потока, громыханье валов, катящихся друг на друга и рассыпавшихся тучами мельчайших брызг, звучал зловещим аккомпанементом к великой трагедии, которая разыгрывалась на этой необозримой сцене.
Все погрузилось во тьму; глаз едва мог различить серебряные отблески пены от сплошной черной стены, которая окружала этот огромный простор, где одна из стихий безраздельно царила над всем.
Прильнув к плечу своего друга, Сесилия в ужасе взирала на страшное зрелище. Пери ощущал ее дрожь. Но ни единой жалобы, ни единого крика не сорвалось с ее губ.
Перед лицом таких великих потрясении, таких грандиозных явлений природы душа человеческая чувствует себя такой ничтожной, такой беззащитной, что совсем забывает о себе. На смену ужасу приходит благоговейный трепет, преклонение перед этим неслыханным величием, от которого человек цепенеет, впадает в немоту.
Сквозь густую тьму на горизонте стали пробиваться первые лучи солнца. Своим сиянием они торжественно озарили лесные просторы; потоки света низверглись на бескрайнюю водную ширь.
Вокруг не было ничего, кроме воды и неба.
Река вышла из берегов и разлилась до самого горизонта. Огромные водные лавины, которые буря за ночь обрушила на притоки Параибы, хлынули с гор и, слившись воедино, превратились в гигантский смерч, сокрушавший все на своем пути.
Буря все еще грохотала в окрестных горах, покрывшихся черною мглой. А небо над ними, синее и прозрачное, уже улыбалось, отражаясь в зеркале вод.
Наводнение нарастало. Уровень воды все поднимался и поднимался. Деревья поменьше исчезли под водой, а торчавшие на поверхности кроны огромных жакаранд походили на заросли кустарника.
О северных рубежах Империи говорят разное, но императорский сотник и его воины не боятся сказок. Им велено навести на Севере порядок, а заодно расширить имперские границы. Вот только местный барон отчего-то не спешит помогать, зато его красавица-жена, напротив, очень любезна. Жажда власти, интересы столицы и северных вождей, любовь и месть — всё свяжется в тугой узел, и никто не знает, на чьём горле он затянется.Метки: война, средневековье, вымышленная география, псевдоисторический сеттинг, драма.Примечания автора:Карта: https://vk.com/photo-165182648_456239382Можно читать как вторую часть «Лука для дочери маркграфа».
Москва, 1730 год. Иван по прозвищу Трисмегист, авантюрист и бывший арестант, привозит в старую столицу список с иконы черной богоматери. По легенде, икона умеет исполнять желания - по крайней мере, так прельстительно сулит Трисмегист троим своим высокопоставленным покровителям. Увы, не все знают, какой ценой исполняет желания черная богиня - польская ли Матка Бозка, или японская Черная Каннон, или же гаитянская Эрзули Дантор. Черная мама.
Похъёла — мифическая, расположенная за северным горизонтом, суровая страна в сказаниях угро-финских народов. Время действия повести — конец Ледникового периода. В результате таяния льдов открываются новые, пригодные для жизни, территории. Туда устремляются стада диких животных, а за ними и люди, для которых охота — главный способ добычи пищи. Племя Маакивак решает отправить трёх своих сыновей — трёх братьев — на разведку новых, пригодных для переселения, земель. Стараясь следовать за стадом мамонтов, которое, отпугивая хищников и всякую нечисть, является естественной защитой для людей, братья доходят почти до самого «края земли»…
Человек покорил водную стихию уже много тысячелетий назад. В легендах и сказаниях всех народов плавательные средства оставили свой «мокрый» след. Великий Гомер в «Илиаде» и «Одиссее» пишет о кораблях и мореплавателях. И это уже не речные лодки, а морские корабли! Древнегреческий герой Ясон отправляется за золотым руном на легендарном «Арго». В мрачном царстве Аида, на лодке обтянутой кожей, перевозит через ледяные воды Стикса души умерших старец Харон… В задачу этой увлекательной книги не входит изложение всей истории кораблестроения.
Слово «викинг» вероятнее всего произошло от древнескандинавского глагола «vikja», что означает «поворачивать», «покидать», «отклоняться». Таким образом, викинги – это люди, порвавшие с привычным жизненным укладом. Это изгои, покинувшие родину и отправившиеся в морской поход, чтобы добыть средства к существованию. История изгоев, покинувших родные фьорды, чтобы жечь, убивать, захватывать богатейшие города Европы полна жестокости, предательств, вероломных убийств, но есть в ней место и мрачному величию, отчаянному северному мужеству и любви.
Профессор истории Огаст Крей собрал и обобщил рассказы и свидетельства участников Первого крестового похода (1096–1099 гг.) от речи папы римского Урбана II на Клермонском соборе до взятия Иерусалима в единое увлекательное повествование. В книге представлены обширные фрагменты из «Деяний франков», «Иерусалимской истории» Фульхерия Шартрского, хроники Раймунда Ажильского, «Алексиады» Анны Комнин, посланий и писем времен похода. Все эти свидетельства, написанные служителями церкви, рыцарями-крестоносцами, владетельными князьями и герцогами, воссоздают дух эпохи и знакомят читателя с историей завоевания Иерусалима, обретения особо почитаемых реликвий, а также легендами и преданиями Святой земли.