Грязные игры - [17]

— Мне нужны деньги, миссис Спикмен. Деньги — единственная причина, по которой я согласился на ваше предложение. По крайней мере я от вас ничего не скрываю.

Его намек был прозрачен — они не проявили такой же откровенности в том, что касалось их причин и намерений. Лаура хотела возразить, но в разговор вмешался Фостер:

— Вы не просили у меня совета по финансовым вопросам, Грифф, но я вам кое-что подскажу. Устройтесь на работу, где вам будут платить зарплату. Заведите текущий чековый счет, кредитные карты. Обычное дело. Если вас все же проверят, то вам самому придется объяснять, почему вы ведете жизнь миллионера. Вероятно, они до конца дней будут искать источник вашего дохода. — Он помолчал и затем добавил: — Возможно, некоторые из ваших бывших деловых партнеров помогут вам в этом. Не сомневаюсь, что время от времени они пользуются иностранными банками, которые не задают вопросов относительно крупных сумм наличных.

— Не знаю, — ответил Грифф. — Но даже если и так, я больше не намерен иметь с ними никаких дел. — Он посмотрел на Лауру и добавил: — Никогда. — Это слово он подчеркнул коротким кивком.

Спикмен спросил, хочет ли Грифф еще что-нибудь уточнить. Они прояснили несколько мелочей. Затем Грифф затронул вопрос, который считал важным. Он касался потенциальных проблем с платежами в далеком будущем, через десять, пятнадцать или двадцать лет.

Разгорелся жаркий спор. К согласию они не пришли, но Спикмен обещал серьезно подумать над этим и предложить Гриффу решение как можно скорее.

Грифф нехотя согласился. Сделка была скреплена рукопожатием.

Затем Спикмен предложил Гриффу остаться на обед.

Но прежде чем тот успел согласиться или отказаться, вмешалась миссис Спикмен.

— Прости, дорогой, но я не предупредила миссис Доббинс, что у нас будет гость, и она уже ушла. Я подумала, что следует держать визит мистера Буркетта в тайне. Одно дело — Мануэло, но…

Впервые за все время, пока ее видел Грифф, Лаура выглядела взволнованной. Вероятно, она не возражала против того, чтобы спать с ним, но сидеть за одним столом — это для нее оскорбление, с раздражением подумал Грифф.

— Кроме того, — запинаясь, продолжала Лаура, — наверху меня ждет уйма работы.

— Ерунда, — сказал Грифф. — У меня тоже дела. На самом деле я уже опаздываю.

— Тогда мы больше не будем вас задерживать, — сказал Спикмен.

Лаура встала. Похоже, она испытывала облегчение от того, что уходит, и возможно, немного стыдилась своей негостеприимности.

— Я свяжусь с вами через две недели, мистер Буркетт. Как вас найти?

Он продиктовал номер телефона, который Тернер установил в его обшарпанной квартире. Она записала цифры на листке бумаги:

— Я позвоню вам и сообщу, где мы встретимся.

— Через две недели?

— Примерно. Плюс-минус день или два. Я воспользуюсь тестом для определения овуляции, чтобы определить скачок уровня ЛГ.

— ЛГ?…

— Лютеинизирующего гормона.

— А, — он кивнул, понятия не имея, что это такое.

— Надеюсь, я смогу предсказать день, но, возможно, у меня не получится предупредить вас заранее.

— Отлично. Всегда к вашим услугам.

Она слегка покраснела, и тут Грифф все понял. До определенного момента она может играть в грубые игры с большими парнями. Она может без стеснения, со знанием дела обсуждать свой менструальный цикл и овуляцию, а также вести подсчет его сперматозоидов. Но когда доходит до дела, когда действительно нужно лечь в постель с незнакомым человеком, она оказывается обычной женщиной. Что придает ему уверенности.

Она попрощалась и ушла. Спикмен предложил проводить его до двери.

— Мне любопытно, Грифф, — сказал он, когда они добрались до выхода.

— Что именно?

— О чем вы будете думать, уезжая отсюда. Что купите в первую очередь?…

Удаляясь от особняка из серого камня, он думал о том, что это даже хорошо, что Фостер и Лаура Спикмен не могут зачать ребенка — они выглядели разумными и неглупыми людьми, но на самом деле они совсем рехнулись.

Кому бы такое пришло в голову? Никому — это уж точно. Ведь есть медицинские методы оплодотворения. И есть деньги, чтобы заплатить за эти методы. Может, в библейские времена именно так и поступали, когда не могли родить ребенка. Но не сегодня, когда есть уйма других возможностей.

Почти.

— Еще порцию?

Он поднял голову. Перед ним стояла официантка. Он с удивлением обнаружил, что его стакан с бурбоном пуст.

— Нет, спасибо. «Перье», пожалуйста.

— Я скоро вернусь.

Я скоро вернусь. Она дважды употребила это выражение, не зная, что безобидная на первый взгляд фраза для него была подобна соли на открытой ране.

Мать произнесла эти слова в тот вечер, когда ушла. На этот раз навсегда.

Она часто отсутствовала несколько дней подряд, сказав перед этим лишь «пока» на прощание и возвращаясь без объяснений и извинений. Он знал, что когда ей надоест очередной любовник или, наоборот, она наскучит ему, он либо вышвырнет ее вон, либо переедет, и она вернется домой.

Вернувшись, она никогда не спрашивала, как он жил и что делал в ее отсутствие. Все ли с ним в порядке? Ходил ли он в школу? Ел ли он? Не боялся ли он бури? Не болел ли он?

Однажды он действительно болел. Он отравился, съев банку говяжьей тушенки, которая слишком долго стояла открытой. Его рвало, пока он не потерял сознание, а потом он очнулся в ванной среди блевотины и кала, с шишкой на затылке величиной с кулак, которую набил себе при падении. Ему было восемь лет.