Грязная история - [48]

– Так что они смогут нас перешлепать?

– Не волнуйся. «Наконечник» так далеко не зайдет. Когда Кинк увидит самолеты, он поймет, что опоздал. Ему придется дать отбой. У СММАК не больше охоты ввязываться в серьезную заваруху, чем у нас.

– «Мы» значит УМАД?

– Точно так. Обе стороны просто сделают вид, что ничего не произошло. Как цивилизованные люди.

– Почему же вы отложили все это на последнюю минуту? Что не сработало?

– Я рассчитывал, что моя жена останется свободным агентом, хотя бы частично. У нас свой человек в Форт-Гребанье. Я был уверен, что туда-то она сможет добраться. Кинк ввел такие ограничения, которые связали меня по рукам и ногам. Теперь дело за вами.

– Что я с этого буду иметь?

– При желании работу у нас в Амари. Такое же жалованье, только контракт на год плюс аванс в пять тысяч западно-германских марок.

– А когда аванс?

– Ну, с собой у меня денег нет.

Он попытался подсластить пилюлю улыбкой, но она не очень у него получилась. Ничего странного. За такой риск он предлагал мне всего-навсего свое слово, что мне заплатят. Когда я говорил, что Уилленс попал в переплет, я значительно приукрасил истинную ситуацию. Он был просто в отчаянии. Если бы я действительно собирался передать сигнал, как он просил, а не оттянуть его настолько, чтобы он оказался бесполезен, я бы расхохотался ему в лицо.

Вместо этого я скорчил разочарованную мину:

– Не густо.

– Я приготовил долговую расписку. – Он вынул бумажку из нагрудного кармана.

– На бланке УМАД?

– Да вы что, с ума сошли? Мне и в голову бы не пришло таскать такие штуки с собой. В Кавайде Кинк устроил проверку всего нашего багажа. Вы что, не знали? Обыск произвели, пока нам выписывали удостоверения. Кинк малый не промах. Держите. – Он протянул мне расписку и еще одну бумажку. – А это сигнал, который нужно передать, с подробными инструкциями. Тут нельзя ошибиться. Главное – выйти в эфир как можно раньше сегодня ночью, Артур. Ведь вы понимаете, конечно?

Я почувствовал, как он весь напрягся, когда я брал расписку и сигнал. Он отдавал их вопреки своей воле. Ему так хотелось быть уверенным сначала, что я у него на крючке.

– Я постараюсь сделать все возможное, – сказал я. – Мы не перейдем на походное положение, пока ваша группа не займет таможенный пост. Раньше десяти вы туда не попадете. Если Тропмен решит отправиться с вами, все будет просто. Если он останется здесь или Кинк будет околачиваться поблизости, мне придется переждать.

– Понятно. Постарайтесь сделать все возможное.

– Ну конечно. Хотя не все так просто. Я думаю, Гутар подозревает меня.

– С чего бы?

– Такая уж у него натура – всех подозревать. Он видел, как я разговаривал с вашей женой. Кроме того, мы с ним давнишние друзья. У нас общая хижина. Он чувствует, когда мне не по себе. Все время пристает с расспросами.

– А нельзя от него отделаться?

– Вы же его знаете. Это непросто. Вот если попробовать втянуть его в игру…

– А он пойдет на это?

– На тех же условиях?

– Если необходимо.

– Кто его знает. Все может быть. Он не очень-то доволен обстановкой. Я могу закинуть удочку.

– Ради бога, будьте осторожны.

– Я буду осторожен – ради самого себя.

– Надеюсь. Но скажу вам еще кое-что. Самый трудный момент наступит тогда, когда Кинк решит дать отбой и убраться восвояси. У многих тогда от позора будут чесаться руки. Нам надо сделать вид, что все это нам осточертело, что мы тревожимся за будущее и чертовски злы на Кинка. Когда с нами расплатятся, мы потребуем билеты на самолет до Энтеббе. Оттуда доберемся до Амари. Все ясно?

– Ясно.

– Тогда нам лучше вернуться.

Позже, в хижине, я доложился Гутару и продемонстрировал ему долговую расписку. Он с жадностью вертел ее в пальцах. Если бы на ней не стояло мое имя, он, думаю, тут же бы ее прикарманил.

– Он готов сделать то же самое для тебя.

– Пусть попробует не сделать, – его физиономия расплылась в ухмылке. – Вот ему и занятие, пока мы будем пересиживать сегодняшнюю ночь на таможне.

У меня засосало под ложечкой. Я совсем забыл, что через несколько часов вместо слов придется перейти к делу. Я заставил себя сосредоточиться.

– Теперь только остается решить, – сказал я, – когда следует передать сигнал. Ясно – не сегодня ночью, но насколько оттянуть его завтра?

На минуту он задумался, потом вытащил свою карту.

– При условии, что мы не встретим серьезного сопротивления у дорожного заграждения, к семи мы будем в этом местечке Сикафу. Если нам удастся перерезать телефонную линию раньше, чем они смогут ею воспользоваться, – это я возьму на себя, – до семи сигнал тревоги не поступит. Сикафу – местечко маленькое, но там может быть рация. По-моему, следует исходить из того, что после семи вести начнут поступать в Амари. Отрывочные, конечно, потому что черномазые будут ошарашены. В Амари закрутится карусель, пока они попытаются разобраться, что же происходит. К тому времени мы достигнем местечка Матата, а это, грубо говоря, на полпути. На этом этапе разведывательные самолеты не заставят уже Кинка повернуть вспять. Если они начнут расстреливать его колонну на дороге, ситуация может измениться, но нам придется пойти на такой риск. По моим расчетам, им понадобится не менее четырех часов, чтобы как-то отреагировать. Так что можешь передавать сигнал в любой момент после того, как мы пройдем Сикафу. Но не очень-то торопись.