Грузинские народные предания и легенды - [68]

— Мужа найду еще, — подумала она, — и сына рожу другого, а вот брата уж никогда не будет у меня.

Вцепилась она в подол его чохи и силой уволокла, спасла от смерти.

Такова сила любви сестры.

137. Горшок, кипящий без огня [537]

Когда татары напали на Кахети и началась упорная борьба, население покинуло насиженные места и бежало, так что беременные рожали в пути. Враг разорял села. На окраине одной деревни осталась глубокая старуха. Она не могла бежать. Неприятель подходил уже к ее дому. Один из бежавших крикнул ей с дороги:

— Скорее спасайся, идет вражеское войско.

Растерялась старуха, ухватила глиняный горшок, кипевший на огне, и собралась бежать в укрытие. Не успела она добежать до дверей, как увидела неприятельских воинов, входивших к ней во двор. Испуганная старуха поставила горшок тут же возле дверей, а сама спряталась под тахту. Подошли татары, видят: стоит глиняный горшок и кипит без огня. Испугались, побоялись они войти в дом. Сказали:

— В дверях дома стоит горшок и кипит без огня. Что же будет с нами, если мы войдем в дом?

Повернулись не солоно хлебавши и убежали. Так, благодаря этому кипевшему горшку, все село спаслось от уничтожения.

138. Шалик Султанишвили [538]

Хорошим охотником и мужественным человеком был Шалик Султанишвили. Вернулся он однажды с охоты, а дома, кроме матери, не застал никого.

Оказывается, осетины похитили женщин из их села и все жители направились за ними в погоню.

Спрашивает Шалик мать:

— Что случилось, почему не видать никого в селе?

— Ничего, сынок. Кто на охоту пошел, кто на покос... — не хочет сказать ему правды.

Не отступился он от нее, и сказала мать наконец:

— Вчера в ночь похитили женщин осетины, сынок, за ними и ушли в погоню в горы все мужчины. Теперь уж не нагнать их. В Дигории[539] они уже будут теперь!

Выбежал Шалик из дома босой на одну ногу...

Гора Сакравиа есть там одна. Высокая гора. Через эту гору и перевалили осетины в Дигорию. Перевалили похитители, и говорит один из дигорцев:

— Оглянемся, не гонится ли кто за нами!

Другой говорит:

— Кто сможет перевалить сейчас через гору? Шалик Султанишвили разве!

В это время, подобно вихрю, налетел на осетин Шалик, отбил у них женщин, а осетин захватил в плен и так вернулся домой.

В осетинской песне так и поется:

Султанишвили Шалик

На орла похож горного,

Нагнал нас в Киртишо[540],

Бураном занес нас горным,

Правой рукой обувь натягивает,

Левой — гонит перед собой караван пленных.

Говорят, жена Султанишвили была родом из той деревни, что за горным перевалом. Пришла весть, что родила она в материнском доме сына.

Пошел Султанишвили за ней. На перевале напали на него разбойники. Да в те времена верили друг другу. Если мужчина рвал волосок из уса и клялся им, можно было ему верить.

Поклялся Шалик так:

— Коли верите мужскому усу и слову, завтра в это время буду здесь, а сейчас — отпустите.

Поверили ему. Пошел он, повидал жену и сына. Пристали к нему родичи жены:

— Чего пожелаешь в подарок, прими от нас...

— Один у вас лезгинский меч зимли — его возьму.

Отдали ему меч.

На второе утро забрал он жену и дитя. Сам с сыном на руках идет впереди. Прокладывает путь в снегу. На горном перевале остановил он жену. Подвесил сына ей на спину.

— Иди, — говорит, — потише. Я же проложу в снегу путь и вернусь, подсоблю идти.

Подошел к условленному месту, кликнул громким голосом разбойников. А их девять человек.

Герои, встаньте, как подобает героям

По-геройски готовьтесь к встрече.

Все девять сойдете в могилу,

Я же один пойду с вами.

Мол, вас убью я всех, а коли, сам погибну, нипочем мне это.

Набросился он на них. Убил восьмерых, а девятого погнал перед собой и так вернулся в свой дом. Три года держал он того человека, потом сшил ему новую одежду и отпустил его.

— Похваляться будете — и меня вспомяните, — сказал он ему.

139. Осетинский герой Джанхоташвили [541]

Был один герой осетин Джанхоташвили[542]. Имел единственного сына он.

В набег пошел тот юноша, грабить Геби[543]. Убили жители Геби единственного сына.

Пришли к Джанхоташвили, сказали:

— Твоего сына рачинцы убили.

— Нечего мне вам сказать! Где взять слова? Моему сыну чего нужно было? Жена у него была, скот был и кони, вино и хлеб. Зачем не жил мирно?

— А все же отомстим, пойдем схватим гебских детей, — говорят ему осетины.

Гебские дети, оказывается, на берегу реки Чанчахи играли. Напали на них осетины, посажали их в гуды[544] и увели в Осетию. Бегают их матери, кличут, ищут их в воде, в лесу. Где ж их найдешь?

Вернулись осетины в свое село, говорят этому Джанхоташвили:

— Похитили мы детей, что с ними делать — убить?

Джанхоташвили сказал им:

— Нет, подарите их мне. — Взял детей к себе в дом. Выросли, возмужали дети, юношами стали, по двадцать лет им.

Говорит однажды Джанхот жене:

— Оденьте их в нарядные одежды, справьте все, что полагается: бурки, шапки, чохи и архалуки и провианта на дорогу... Отвезу, мальчиков их родным. Пусть обретут покой.

Как въехал он в границы Геби, остановил лошадь и показывает юношам дорогу:

— Держитесь все вправо, дойдете до села.

— Поедем, отец, вместе.

— Нет, не могу я, убьют меня в Геби.

— Пойдем вместе, а нет, так и мы не пойдем, — что нам там делать одним!