Грузинские народные предания и легенды - [66]
Испугался Дадиани, но Есик обнадежил его:
— Будь спокоен, князь. Об одном прошу, не ввязывайся в боевые действия против царя. Предложи ему выпустить по одному представителю от враждующих сторон, и пусть они решают единоборством исход боя. С твоей стороны выступлю я, и можешь не бояться — Есик не оплошает.
Дадиани пришлось по сердцу предложение Есика. В назначенный день с обеих сторон подошло войско. Тогда Дадиани предложил царю:
— Не будем натравливать брата на брата и лить христианскую кровь. Если требуешь боя, давай сделаем так: я выпущу, с моей стороны одного бойца, и ты выставишь одного против. Если перевес будет на стороне твоего бойца, победа останется за тобой. Если же победит мой боец, пусть я считаюсь победителем.
Царь тотчас разгадал замысел Дадиани. Разъяренный, оглядел он войско противника и приметил Есика, сидевшего на отличном скакуне, одетого в железную кольчугу, с копьем в руке.
Решил было царь отказаться от боя, но тут князья окружили его и обнадежили:
— О царь! Турок ты не боялся, никогда спины не показывал. Неужто обнаглевший дворянин заставил тебя призадуматься?
В это время меж князьями, окружившими царя, просунул голову какой-то тощий, маленький человечек, почтительно приветствовал царя и его приближенных, а затем сказал:
— Великий царь! Не оставляй потомству своего имени на посмешище, не давай складывать о себе басни! Изменника накажет бог. В доказательство этого разреши мне, карлику, уродцу Алавидзе, вступить с ним в единоборство. Другим не стоит беспокоиться. Я один с ним справлюсь и разобью врага. Известно ведь: топор мал, да великое дерево рубит.
Все удивились тем словам и вначале смеялись над ним.
— Да что ты, Алавидзе, о чем ты говоришь, — сказал царь Гочиа. — Есик меня опозорил, а теперь ты окончательно уничтожишь меня и сделаешь посмешищем.
Алавидзе не отступал и убеждал царя в том, что он принесет царю победу.
Царь все колебался, но князья его наконец убедили. Повернувшись к войску, царь сказал:
— Братья! Кто б ни вышел на бой с Есиком, он каждого проглотит, подобно дракону. А если бог на нашей стороне, то и этот человечек справится с ним, подобно Давиду, сокрушившему Голиафа.
С этими словами он сказал Алавидзе:
— А ну, Алавидзе, с богом! Разбей врага.
Алавидзе выбрал себе захудалую лошаденку, оделся в простую линялую одежду, на голову накрутил какую-то тряпку, лишь отдаленно напоминающую папанаки[528], взял длинное и очень крепкое копье и выехал на площадь, где должен был состояться поединок. Войска Дадиани покатились со смеху. А царское войско, сжав от злости зубы, глядело на него. "Неужто царь не нашел никого получше?" — думали они.
Увидев его, Есик стал смеяться: "Царь решил унизить меня и поднять на смех! Но напрасно надеется он, что я пощажу этого наглеца! Рук-то я не стану об него пачкать, но все же ему не сдобровать".
— Ну-ка, стой, попрошайка! — заревел Есик. — Постарайся хоть удержаться на ногах! — с этими словами он бросился на Алавидзе.
Алавидзе невозмутимо вел коня. Когда Есик приблизился к нему, Алавидзе выставил копье и ткнул его в нос налетевшему коню. Однако скакун противника все же заставил его коня попятиться назад. Тогда Алавидзе выпустил конец копья из рук, рукоять глубоко вошла в землю, а острие пробило нос и вышло в ухо коня. Конь споткнулся и упал, подмяв Есика под себя. Есик вывихнул себе ногу, а Алавидзе затрусил к Царю поздравить его с победой. В это время Есик высвободился из-под коня и погнался за Алавидзе пеший. Догнав его, он вытащил меч и только собрался разрубить его надвое, как вывихнутая нога подвернулась и он снова растянулся на земле.
Радости царя не было предела. Он обнял Алавидзе, расцеловал его и щедро наградил. Есику же плюнул в очи, как изменнику.
Дадиани тоже разгневался на Есика за подобный позор. Тот обратился к близким и попросил примирить его с царем.
Царь вернул ему часть Квитири и четыре дыма крепостных. Остальное же отдал Цулукидзе, чьим слугой и стал с того времени Есик.
А до того Авалиани были при дворе царя,
133. Отиа Месхи[529]
Отиа Месхи был прославленным рыцарем. Был у него единственный племянник родом из Лечхуми[530] — Асатиани по фамилии. Словно родного сына растил он его и любил без меры. Все рыцарские приемы, какими он владел, передал Отиа ему, обучил и выпестовал его наилучшим образом.
Однажды, когда Дадиани, владетель Мегрелии, объявил царю войну и Лечхуми, восстав против царя Грузии, стало на сторону Мегрелии, Отиа отозвал племянника, жившего с ним при царском дворе, и сказал ему:
— Сын мой! Тяжело у меня на душе, но делать нечего.
Лечхумец ты и должен быть с твоими родичами рядом. Хорошо было бы не дожить нам до этого дня, но раз случилось так — ничем не можем мы помочь делу.
Благословил он его, пожелал доброго пути, дал на дорогу все необходимое и отпустил.
Начался бой. Вдруг видит Отиа, что какой-то всадник гонит изо всех сил коня, а неприятель преследует его и вот-вот догонит. Пригляделся он и узнал в первом своего заклятого врага Чачиашвили, а в преследующем — своего племянника Асатиани.
