Груз-500 (таежный детектив) - [10]

Колонна снова тронулась в путь. Проехав немного, остановились на ночлег в липовой роще. Едва расположившись, сразу занялись делами: механизаторы начали с помощью фонариков двигатели машин осматривать, лесники — походный ужин готовить, а горный мастер, вооружившись карандашами и картами, — вести какие-то подсчеты.

Закончив дела, все собрались в балке. Сначала обсудили дневное происшествие, а потом разговор зашел о неожиданной лесной находке. Роман Николаенко, друживший с Никитой Красавиным, высказал то, что его постоянно беспокоило…

— Как Никита попал сюда? Какая нечистая сила затащила его в эти дебри? Наверно, никогда об этом не узнаем. Хотя если напрямую, через перевал, а не так, как мы колесили, горные проушины по вершинам перевалов искали, то километров пятьдесят будет. А что такое расстояние для крепкого, закаленного старателя? Максимум два дня хода… — Парень помолчал, потом грустно продолжил: — Так и стоит перед моими глазами Никита с фотографией в руках. А на ней жена и двое детишек. О них рассказывает, вспоминает и весело смеется. «Вон какая у меня жена — красавица. На железно-дорожной станции экономистом работает. А какая она хозяйка! Порядок в доме — залюбуешься. А это сын Сашка, двенадцати лет. А вот дочь Марина, ей девять. Она так хорошо на пианино играет! Вот закончу сезон, домой с деньгами приеду, в первую очередь Маришке хороший инструмент купим, а уж потом все остальное. Жена пишет, что этот сезон для меня будет последним. Больше она меня в дальневосточные сопки не пустит. Говорит: не обещай друзьям, что опять в артель вернешься». Я, как в артель по весне еду, — рассуждал Роман, — всегда думаю, с кем мне в одной комнате жить предстоит. Вдруг какой «сухарь» попадется. Тогда пиши пропало. Ни поговорить, ни посмеяться, а то и посоветоваться по серьезным делам нельзя. Ведь здесь родственников нет, а хочется иногда перед близким человеком душу излить. И как жаль, что нет больше Никиты. Душевным был человеком.

Такого же мнения были и другие механизаторы, хорошо знавшие Красавина. Долго еще продолжался невеселый разговор…

Звеньевой лесников Ивлев, чья жизнь сегодня зависела от прочности балка, спросил у Романа:

— А кто тебе такой удачный балок сделал?

— Да у вас же на пилораме всем миром мастерили. Тут все закреплено и имеет свое место. Даже при переворачивании балка груз не падает. Горючее отдельно. Дубовые перегородки все закрывают, а между ними тросами прошито. Вроде качается на крутяках, а не валится. Скажи, что испытания сам лично проводил и живым и невредимым остался. И я по весне к ним загляну, ковать полозья буду.

Горный мастер поглядывал на часы: пора ложиться спать, но его душа не находила покоя, уж больно тяжелым и рискованным выдался день. Неотвязно сверлила мысль: а была ли необходимость заезжать на Лесную косу и что это за провалы, из-за которых чуть не погибли люди?

После тяжелого дня какая-то душевная грусть одолевать стала, в голове у Савченко много вопросов без ответа теснилось…

«В такой глухомани вдруг труп человека на дереве висит, не успели отъехать и успокоиться — наскочили на громадные подземелья, да такие глубокие — чуть сами там не остались, и, как назло, вьюга в ночь разыгралась, глаза снегом забивает. Похоже, в этих подземельях когда-то люди жили. Кто они, откуда, чем занимались? Возможно, об этих диких местах мне так убедительно рассказывал старовер-пасечник Юрий Васильевич Родимцев, когда мы на Кабардинке в его омшанике допоздна просидели. Он человек трудолюбивый, добросовестный, я о нем много хорошего слышал, а тут общие дела свели на горном участке. Он вспоминал, что, будучи в здешних местах, видел подземелья, в которых жили русские возвращенцы из Маньчжурии, объединявшиеся в военный вооруженный отряд для борьбы за Единую Россию; на его глазах они из-за куска хлеба стреляли друг в друга, цинга, тиф, сильные морозы всех обитателей подземелий и староверческого хутора прибрали подчистую. «Трупов, — вспоминал Родимцев, — было столько вниз по склону разбросано, что могло показаться, будто идут военные учения и пехотинцы залегли в ожидании команды и вот-вот поднимутся и побегут с криками «ура!», забрасывая гранатами только им известного противника. Но нет, никто уже не встанет, так они и останутся навечно лежать вперемежку с валунами и коричневыми болотными кочками, — с грустью договорил старик. — А ведь там находились и китайские топографы, япоские специалисты, немецкие разведчики. Ведь в этой местности проводилась рекогносцировка стратегического прохода японских войск из Маньчжурии через лесные массивы до Японского моря, отрезая от России Приморье… Только мерные рейки, буссоли и теодолиты остались да короткие японские карабины без патронов. Рассказывали те, кто остался в живых, что часть составленных карт в Японию переправили. А большую часть да иностранные деньги мы с группой староверов забрали вместе с истощенными больными, которые ждали голодной смерти. На отдельной карте даже были обозначены все золотые месторождения с подробным описанием всей этой таежной зоны. Японцы ведь не дураки, знали, что ищут и за что воевать собираются. Долго слухи ходили, что все это через знакомых китайцев оказалось у нашего старца Нектария, — он давно с ними дружил и по-ихнему разговаривал». Упоминал пасечник и название хутора и ключа, возле которого он располагался, да только запамятовалось… Да нет, вряд ли это то самое место».