Грустное кино - [59]
– Просто не обращай на них внимания, – сказал Борис. – Просто не смотри – тогда это не будет тебя раздражать. Хорошо?
Анджела кивнула и закрыла глаза.
– Я люблю тебя, – со скрытой настойчивостью отозвалась она.
Помимо уже зарекомендовавшего себя Фераля, в число четырех сенегальцев, которым предстояло стать партнерами Энджи, входил поистине гигантский мужчина по имени Хаджи, двухметрового роста, весом прилично за центнер и с телосложением мистера Вселенная.
Действие, как теперь было задумано, требовало, чтобы Фераль располагался у Анджелы между ног, когда сцена откроется, а Хаджи, так сказать, под рукой – или, если точнее, у левой груди, готовый заступить на смену между ног.
– В общем, врубаешься, – объяснял Тони, – камера держит Хаджи до того, как он ее ебет, пока он только дожидается своей очереди. Так мы получим вкус того, что там для нее заготовлено, что уже на подходе… этот немыслимый жеребец с монструозным, животным, пульсирующим черным хуем! Полный накопившейся фантастической черной страсти к прекрасной блондинке, а также доброго галлона черной спермы!
– Тон, ты отвлекаешься, – заметил Борис.
– Сам знаю, – пришлось признать сценаристу. – Но это такая фантастика, что просто заебись!
– У меня чуть было не встал.
– Ага, y меня тоже. Знаешь, как бы я хотел сейчас ее выебать? Я просто понял – если бы мне в черную шкуру влезть… вроде как я бы притворился, что я типа негр… ага, вышло бы самое то, черное насилие. Как думаешь, Б., может, она полежит и малость жженой пробки потерпит?
– Хорошо, Тон, я ее для тебя прозондирую. А как насчет того, чтобы выяснить, на какой наркоте она торчит, как я тебя просил?
7
В связи со съемкой этого эпизода возникла любопытная непредвиденная сложность. Тогда как неверный член Фераля снова пришлось погружать в ледяную воду и опрыскивать новокаином, у Хаджи и у еще одного квазилюбовника («мужчины у рта») эрекции и в помине не было.
– Я просто ни хера в это не верю, – сказал Тони. Борис пожал плечами.
– Наверно, с такого рода замещающей функцией им просто не совладать. Этим они мне даже вроде как симпатичны.
У Тони все росли опасения.
– Да, но как насчет сцены? То есть нам нужно, чтобы ее якобы ебал один парень и окружало три здоровенных крепких хуя! Чтобы они там торчали… как цветы! Я хочу сказать, врубись в образ – ее ебут в туевом саду! В смысле, из хуев!
– Я согласен с тобой, Тон – но как нам их поставить?
– Почему бы тебе не попросить Энджи их потрогать… просто потрогать?
– Ты что, охуел? Она и так готова в любую минуту рвануть!
– Хорошо, тогда как насчет тех телок из катафалка? Помнишь тех двух проституток, которые меня на взлетно-посадочной полосе встретили?
– Колоссально, – сказал Борис и снова подозвал Фредди. Затем он поручил ему разыскать Морта или Липса Мэлоуна и ввести их в курс дела.
– Это не обязательно должны быть те самые девушки, – крикнул он ему вслед, – но они нужны нам прямо сейчас. А если увидишь мистера Крассмана, скажи ему, что производство встало.
– Послушай, – размышлял Тони, – а Хелен Вробель не смогла бы немного их поласкать… она девушка славная, компанейская.
Борис загоготал.
– Господи, да она бы даже Бостонскому Душителю не поставила!
– Не знаю, не знаю, – серьезным тоном отозвался Тони. – У меня есть ощущение, что эти парни скорее бы выебли ее, чем Энджи.
– Ты что, совсем из ума выжил? Почему, черт побери, они должны скорее выебать ее, чем Энджи!
Тони отбил небольшую чечетку, закатил глаза и снова принялся изображать дебильного конферансье:
– Да потому что она… ля-ля… дольше белой была… ля-ля! Хе-хе-хе!
Прежде чем Борис успел треснуть его скатанным в трубочку сценарием, к ним присоединился Фераль, который не переставая кивал, точно японец, извиняясь за вмешательство.
– Извинить, извинить, я могу говорить, да?
– Конечно, Фераль, – сказал Борис, – ты можешь говорить.
– У вас проблема, да? У вас проблема с Хаджи и Ахмед, да? Вот тут, да? – Он указал на свою набедренную повязку.
– Верно, – ответил Борис, аккуратно выбирая слова. – И теперь мы собираемся привести сюда двух прелестных девушек и посмотреть, что получится. Понимаешь?
– Понимаешь, да. Прелестный девушка очень хорош для Ахмед, – тут он покачал головой, лучась экстатической улыбкой, – но для Хаджи – нет. Для Хаджи девушка совсем нехорош.
Борис застонал, прижимая ладонь ко лбу.
– О боже мой…
– Я просто в это не верю, – сказал Тони. – Пидор! Чертов черный пидор!
Фераль возобновил свои радостные кивки.
– Хаджи не любить девушка, да?
– Да, – устало отозвался Борис. – Хаджи любить мужчина, верно?
– Да, Хаджи любить мужчина.
– Хорошо-хорошо. – Борис не мог припомнить подобного затруднения из всего своего опыта режиссуры. – Итак, возникает чертовская проблема. Скажи мне, Фераль, гм, а каких именно мужчин он любит? То есть как насчет других сенегальцев – кто-нибудь из них ему нравится?
– Нет-нет, Хаджи они не нравиться. Хаджи нравиться белый мужчина.
– Сильный белый мужчина, да?
– Нет-нет, слабый белый мужчина… как женщина, но мужчина, да?
– Гм. – Борис был не на шутку обескуражен, – Черт, Тони, по-моему, у нас куча проблем. То есть где, черт возьми…
«...что за этим последовало, было самым необычайным событием в истории конфликтов съемочной группы. Лабиринт коридоров заполнился престранными сценами. Голливудские чудища вступили в заранее подготовленное сражение с уродами папского престола, и холлы звенели от сгустков непристойной житейской брани и суровых библейских проклятий...»Рекомендуем книгу совершеннолетним читателям.
Когда роман был опубликован, сначала в Париже, затем в Америке и, наконец, в Англии, где какое-то время находился под запретом, он сразу же привлек к себе внимание международной прессы. Встреченная в штыки официальными критиками за ее скандальное содержание, книга немедленно продалась огромными тиражами, в буквальном смысле ошеломив читателей и завоевав Сазерну репутацию, которая, по словам одного из журналистов, «никогда не умрет». «Кэнди» — сатирическая пародия на «Кандида» Вольтера, повествующая о похождениях очередной американской Лолиты, «до невозможности сладкой» и со «слишком большим сердцем, чтобы унижать мужчин», сексапильной Кэнди Крисчиан.
Гай Гранд был мультимиллионером с весьма специфическим предназначением. Вся его жизнь была посвящена тому, чтобы убедить окружающих: все мужчины и женщины одинаковы в своей развращенности и пороках. Ему повезло — он смог доказать, что нет ничего более шокирующего и унизительного, чем то, что человек может сделать за деньги.
Терри Сазерн — «самый хипповый парень на планете», как писала о нем New York Times, один из лучших сатирических писателей «Разбитого Поколения». Его можно с уверенностью назвать Мистер Глум. Его тонкая ирония, красной нитью проходящая через все произведения, относится к повседневности, к обычным вещам, как покажется на первый взгляд, незаслуживающим внимания.В романе «Блистательный и утонченный» — «невероятно забавном комментарии к темной стороне национальной жизни» — автор ставит преуспевающего доктора, всемирно известного дерматолога Фредерика Эйхнера в казусные, нелепые ситуации, проводит его через цепь непонятных событий: его путают со знаменитым гангстером и потому покушаются на его жизнь, его преследует маньяк-гомосексуалист, а нанятый им частный детектив устраивает для него вечеринку с гашишем…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.