Грустное кино - [41]

– Я сам позабочусь об этом, мастер, – прорычал Сид, выхватывая салфетки у него из рук, когда гример предложил профессиональную помощь.

– Ага, вот так, – сказал Борис, когда действие возобновилось, – продолжай давить, Сид. Попытайся его вставить. Как оно, Лас?

– Классно.

– Ладно, давай крути. Продолжай, Сид, мы снимаем. Иветта, ты держи колени пониже, еще пониже, еще пониже… пытайся держать их вместе… помни, ты славная девочка, ты девственница, ты не понимаешь, что происходит… Тебе очень не нравится, что он там у тебя между ног… хорошо, Сид, теперь помедленней, прикинь, войдет ли он… попытайся реально его вставить…

Для предотвращения слишком быстрого введения члена влагалище Иветты было не только тщательно вытерто махровой тканью, но также обильно смочено крепким раствором квасцов – который, как известно, оказывает существенный эффект стягивания и сморщивания. Этот раствор теперь самым превосходным образом проявил себя, когда Сид с неподдельным рвением попытался вставить «Арабелле» свой член.

– Черт, – крикнул он через плечо, – слыхал я о тугой пизде, но это просто нелепость какая-то!

– Не сдавайся, Сид, – направлял его Борис, – помни, это Арабелла… ты должен в нее проникнуть… вот так, теперь он уже идет… держись… дави, дави… – И вбок Ласло: – Ты его берешь?

– Да-да, классно.

– Ладно, Сид, теперь немного наружу, а потом опять туда… на всю длину, в полный рост, Сид, в полный рост! Вот так, вот так! – Внезапно лицо его упало. – Проклятье! Стоп-стоп-стоп! – Он повернулся к Тони. – Ты видел? Она ему поддала! Она ему как блядь поддала! Эта чертова девственница… и она ему как ебаная блядь-нимфоманка поддает!

Тони развел руками.

– Воспитание у нее такое.

Борис подошел к кровати.

– Иветта, деточка… ты не должна так жопой толкать… помни, ты же девственница… тебе от этого больно… раз уж на то пошло, скорее пытайся от него отодвинуться, ага? – Затем он подозвал Тони.

– А что, если немного крови подлить? – спросил Борис. – Знаешь, для капельки девственности. Не забывай, все это в сочном цвете идет.

Тони скривился.

– По-моему, отталкивающе.

– Ладно, черт с ней, с кровью, – махнул рукой Борис, затем наклонился вперед – к самому стыку член-влагалище. – Держи его, Сид, – вынь его примерно наполовину и держи… Вот так. Нам придется дать туда немного глицеринового спрея – на вид он слишком сухой. – И он подал знак помощнику дю Кувье, который тут же подлетел с пульверизатором и как полагается его применил.

– Теперь так его и держи, Сид, именно так, не вставляй на полную, пока мы этот кадр не получим. – Он поспешил обратно к камере и посмотрел в объектив, который плотно держался на пенисе. Тот теперь буквально искрился от того, что казалось подлинным соком из влагалища. – Прекрасно, – сказал Борис, – крути, Лас.

– Кручу, – отозвался тот.

– Отлично, Сид, давай работай… а ты, Иветта, лежи неподвижно и держи колени внизу… тебе больно, очень больно… вот так, вот так, Сид, давай туда поглубже, это Арабелла… ты Арабеллу ебешь… не давай ей уйти, не отпускай, тяни ее к себе… хорошо, а теперь попытайся поднять ей ноги… глубже, Сид, давай туда до отказа… держись, держись… стоп, стоп. Послушай, Сид, ты начал двигаться слишком быстро, и оттого кажется, будто ты кончаешь… теперь давай начнем сначала и станем двигать хуем вроде как медленно, ритмично… – Его лицо снова упало. – Ты что, и правда кончил?! Черт побери, Сид!

Тони загоготал.

– Как непрофессионально!

– Гример, – мрачно бросил Борис через плечо, – салфетки, пожалуйста. – А затем добавил: – Да, и лубок захвати.

Часть третья Касательно возможности определенных побочных эффектов от курения кошачьей мяты

1

Жителям Монте-Карло, то есть гражданам Монако, не позволяется входить в многочисленные казино – источник семидесяти восьми процентов государственного дохода этой страны. Таким образом они разделяют с правительством все угрызения совести за любые личные трагедии, которые могут случиться в результате слишком крупных проигрышей за столиками. И принцу Монако спится легко, ибо его греет сознание того, что упомянутые трагедии обрушиваются не на его подданных, а на чужестранцев с сомнительными побуждениями.

В отношении фильма «Лики любви» и его премьеры схожее соглашение было заключено между принцем Лихтенштейна и церковью. Последняя с самого начала откровенно оппозициоиировала проекту, но, разумеется, не могла противостоять коммерческим интересам правительства, проявляющего заботу о гражданах.

– Это ради общего блага, – сказал тогда принц, – нашей гордой земли, нашего Лихтенштейна!

Суть соглашения заключалась в том, что гражданам Лихтенштейна не будет позволено посмотреть (или «испытать на себе», как гласил документ) упомянутый фильм, если только не с особого соизволения церкви, которое могло быть пожаловано лишь в самых исключительных обстоятельствах. Таким образом, граждане должны были быть защищены от любого тлетворного или иного влияния, какое мог оказать на них фильм, – но при этом, ясное дело, без всякой потери мощного притока туристских долларов, фунтов, марок, франков и тугриков, какое правительство рассчитывало привлечь. С другой стороны, классная западногерманская команда рекламщиков, которая была задействована, произвела оценку и решила, что это любопытное (возможно, уникальное) национальное «ограничение» соберет «миллион долларов на выпусках телеграфных агентств», а также «в десять раз психологически усилит запретный потенциал фильма, что составит определенный плюс в плане мотивации».