Группа «Янки» - [65]

Повернувшись к карте малого масштаба, изображавшей зону ответственности корпуса и текущее положение, он провел пальцами вдоль линии фронта и изображенным на ней соединениям, время от времени останавливаясь и изучая силы Варшавского Договора, противостоящие корпусу. В какой-то момент командующий остановился на группе советских соединений и повернулся к офицеру разведки:

— Джордж, вы говорите, они продолжают продвигаться на запад?

— Да, сэр. Мы ожидаем, что они выйдут в окрестности Касселя к завтрашнему утру, если ВВС не смогут их задержать.

— А что находится ЗА ними, Джордж? Какие силы прибудут с направления Лейпцига в течение двух-четырех дня с сего момента?

— Я думаю, прямо сейчас никого, сэр. Одна польская дивизия может оказаться в этом районе, но ничего точно сказать нельзя.

Не отворачиваясь от карты и подозвав его жестом, генерал начал давать указания начальнику оперативного отдела:

— Фрэнк, засаживая своих планировщиков за разработку атаки на участке 21-й Панцердивизии. Как только французы сменят ее, я хочу, чтобы 21-я переместилась сюда и атаковала на север, в сторону Тюрингского леса. Задачей 21-й является пробить советские заслоны, а затем пересечь внутригерманскую границу здесь. Вторая фаза операции заключается в пересечении линии фронта 52-й или 54-й дивизией, с задачей продолжить наступление на север через реку Зале в направлении Лейпцига. Я хочу, чтобы операция началась через три дня. Ваши люди должны предоставить мне оперативный план к 18.00 сего дня. Вопросы есть?

Начальник оперативного отдела мгновение изучал карту, а затем повернулся к генералу:

— Сэр, могу я планировать использование 25-й бронетанковой дивизии? Кроме того, насколько вы планируете продвинуться после выхода к Лейпцигу?

— Фрэнк, я хочу, чтобы твой план предполагал использование всего, что у нас есть. Что касается дальнейших целей, то направление нашего наступления будет проходить через Лейпциг, Берлин и, в конечно счете, к побережью Балтийского моря. Если я смогу убедить главкома, мы собираемся пойти ва-банк.

Совещание закончилось. Не мудрствуя лукаво, штабные офицеры засновали во всех направлениях, чтобы подготовиться к вечернему совещанию.

* * *

Марш оказался беспрецедентным. Группе «Янки» предстояло преодолеть сорок пять километров и, если бы не ситуация на дорогах, она бы сделала это за час. Так как группа «Янки» двигалась в тыл, и ее движение не было запланировано заранее, оно постоянно прерывалось дивизионной службой контроля движения, чтобы пропустить более важные подразделения на фронт или вывезти раненых в тыл. Было удивительно, сколько транспорта разъезжало в тылу дивизии. Пока они стояли на обочине и ждали, пока пройдет транспортная колонна, после чего группа сможет двигаться дальше, Гаргер поинтересовался, действительно ли кто-то управляет всем этим. Длинные колонны снабжения и бензовозы, артиллерийские батареи и колонным санитарных машин двигались на фронт, техника полевых госпиталей в тыл, в обе стороны двигались инженерные подразделения и техника, которую он никогда не видел раньше и не имел ни малейшего представления о ее назначении. Работа армии, направленная на управление этим мнимым хаосом, чтобы держать солдат накормленными, машины работающими, а подразделения находящимися в нужное время в нужном месте удивляла его.

Наибольшей проблемой для Бэннона было то, что после длительных пауз, пока его группа ждала разрешения двигаться, была необходимость будить всех. Казалось, каждый раз, когда они останавливались, личные состав проваливался в сон. Однажды, ему потребовалось столько времени, чтобы разбудить их всех, что к тому времени, когда все были готовы, подошла новая колонна, и группе пришлось снова ждать. И все снова провалились в сон.

Худшая часть марша заключалась в лицезрении страданий оставшихся местных немцев. Взгляды всех, мимо кого проносилась группа, были пустыми. Бэннон с содроганием представлял, что происходит в их головах, особенно у стариков.

Уже второй раз в своей жизни они видели войну. Когда группа проходила через одну из деревень, старуха, катящая тележку, остановилась и посмотрела на них. Бэннон мог видеть слезы, стекавшие по ее щекам. Он никогда не узнает, по ком она плакала.

Дети волновали его больше всего. В мирное время, когда они проходили через деревни во время учений, дети махали им руками, смеялись и бежали за танками, крича солдатам поделиться конфетами или чем-нибудь еще. Американские солдаты часто так поступали. Но теперь детей не было. Вместо этого, заслышав грохот танков, те разбежались и спрятались. Мало кто выглянул, чтобы посмотреть, чьи это были танки. Даже тогда, когда они увидели, что танки были американскими, в их глазах оставался ужас и страх.

Бэннон начал понимать, почему пацифистские движения были настолько сильны в Европе. Детям минувшей войны, видевшим «Шерманы» его дяди, катящиеся через их деревни, не хотели, чтобы их дети испытали тот же ужас. К сожалению, благие намерения родителей не имели значения для советского руководства. Как это уже слишком часто происходило в прошлом, благие намерения и стремление к миру оказались бесполезными против холодной стали и людей, желавших использовать их в своих интересах.