Группа «Янки» - [35]

В то время как снаружи все было тихо и спокойно, внутри царил полнейший хаос. Штабные офицеры и сержанты деловито обновляли и подготавливали свои карты и схемы для предстоящего совещания.

Командиры групп собрались в одном углу, разговаривая и обмениваясь анекдотами. Командир и начштаба батальона находились в центре, обсуждая вопросы материально-технического обеспечения. Видя беготню, неразбериху и решаемые в последнюю минуту вопросы, Бэннон задумался, а чем штабисты занимались всю ночь. Но выяснить это было не слишком трудно. Отсутствующее выражение на лицах и мешки под глазами красноречиво свидетельствовали, что мало сна и ранний подъем не были привычной частью их режима дня. Он задавался вопросом, сколько еще это продлится.

В стороне от всех находился первый лейтенант Петерсон, бывший старший помощник, а в настоящее время командир группы «Браво». Его грязная форма и снаряжение резко контрастировали с офицерами штаба и другими командирами групп, а лицо было изможденным и не выражало никаких эмоций.

Бэннон смотрел на него несколько минут, пока Петерсон просто сидел, уставившись в записную книжку.

Каждый на переполненном КП предпринимал героические усилия, чтобы не замечать его вплоть до того момента, как нужно было перемещаться из одного конца КП в другой. Петерсон побывал под огнем, и его группа понесла серьезные потери. Те, кто еще «не видел слона», просто не знали, как обращаться к нему и потому оставили его в покое. Игнорировать его было наиболее правильным.

Бэннон сочувствовал Петерсону. Вчерашние события стали для группы «Янки» сильнейшим потрясением, несмотря на то, что он был командиром уже десять месяцев и всю подготовку к тому, что случилось на самом деле. Наверное, для Петерсона было непереносимо смотреть, как его группу рвут в клочья, а потом получить приказ собрать ее обратно. «Лечение», которое ему давали офицеры штаба, Бэннон находил холодным и неуместным.

Начальник штаба батальона майор Уиллард открыл совещание, а затем передал слово офицеру разведки или C2. С указкой в руке и прической «волосок к волоску», тот начал говорить об общей картине. Он говорил о том, что «силы противника» «начали военные действия», о том, какая общевойсковая армия наступала здесь, а какая общевойсковая армия наступала сям, и какая танковая армия выдвигалась вперед, готовясь развить прорыв к северу отсюда.

Положение СГА или Северной Группы Армий было тяжелым. Советские воздушно-десантные войска захватили Бремерхафен. Советские сухопутные силы оказались довольно успешны, достигнув прорыва в нескольких районах. В зоне ответственности ЦГА (Центральной Группы Армий) ситуация была не столь мрачной. Оба передовых корпуса армии США входили в ее состав. В тоже время, тот, кто знал общую ситуацию, мог сразу понять, что американские войска находились в неравных условиях. Местность в зоне ответственности СГА была более благоприятной для массированного наступления и маневренной войны, нежели холмистый и покрытый густыми лесами юг Германии. Северогерманская равнина была естественным шоссе для армий, движущихся с востока на запад через Германию, в Голландию, Бельгию и Францию. В силу везения и соглашений после Второй Мировой войны, США получили наиболее простую и наименее важную зону ответственности. Бэннон терпеливо сидел и ждал, ожидая услышать о вражеских силах за долиной, их составе, дислокации и силе, там, куда шел в атаку батальон. Он хотел знать о гайках и болтах, а C2 читал лекции о небоскребах. Когда тот закончил и повернулся, чтобы сесть, не упомянув о советских силах, с которыми они столкнуться или могут столкнуться, Бэннон практически вскочил со своего места.

— Минутку! А что о тех, кто сидит за долиной? Чем они там заняты и чего вы от них ожидаете?

Мгновение С2 смотрел на Бэннона, словно не понял вопроса:

— А, да. Ну, я не думаю, что они смогут много сделать после того, как мы их отмолотили. — И продолжил двигаться к своему месту.

Бэннон пришел в ярость. После того, как мы их отмолотили!

— Это что за фигня вместо ответа? Какого хрена? За исключением нескольких выстрелов разведчиков, я знаю только одну группу, которая вчера столкнулась с «вражескими силами»!

Командир батальона вскочил в мгновение ока и повернулся к Бэннону. Он почти коснулся указательным пальцем носа Бэннона, и его лицо перекосилось от ярости.

— Достаточно, Бэннон. Если у тебя шило в заднице, и ты хочешь о чем-то спросить, спросишь у меня потом. У нас много работы и не так много времени. Это понятно?!

Бэннон явно зарвался, потерял хладнокровие и оскорбил полковника Рейнольдса и офицеров его штаба. Но он не собирался мириться с тем, что C2 не дал ему ни капли полезной информации, которая может поспособствовать успеху предстоящей операции.

Информации, которая была нужна Бэннону.

— Сэр, при всем уважении, C2 не сказал нам ничего о силах противника, которые нам предстоит атаковать. Мне же нужно знать, чем они заняты и где находятся, если мы собираемся выполнить поставленную задачу.

— При всем уважении, капитан, я советую вам заткнуться и слушать, — сказал командир батальона и завершил этот разговор. Не дожидаясь от Бэннона какого бы тони было подтверждения, он повернулся и сел, поручив C3 продолжить, была вероятность, что C2 действительно не знал ничего об этом. Бэннон смирился. Тем временем поднялся C3 батальона, чтобы начать свою часть инструктажа. C3, майор Фрэнк Джордан, был выдающимся офицером и профессионалом по любым меркам. Он с лихвой компенсировал недостатки других офицеров штаба и был реальной движущей силой батальона. Полковник Рейнольдс мог принимать окончательные решения, но задачей именно Джордана было разрабатывать боевые планы батальона и сводить их воедино. И он легко справлялся с этим. Выждав момент, чтобы все снова обратили внимание на него, он начал доклад. Батальонная или оперативная группа, состоящая из объединенных танковых и пехотных рот, сохраняла прежнюю структуру. Ни изменение обстановки, ни результаты боя на левом и правом флангах батальона, ни вышестоящее командование не изменили структуры, которую C3 определил вчера вечером.