Группа «Янки» - [10]

— А вот и Старик.

По проселку, ведущему в тыл от позиций группы, приближался джип командира батальона. То, что он принадлежал подполковнику Джорджу Рейнольдсу, можно было сказать всегда. Четыре никогда не привязываемых антенны болтались огромными хлыстами, когда джип трясся на неровностях дороги. У машины не было крыши, а на большом синем пехотном номерном знаке бампере красовался серебряный дубовый лист подполковника с нанесенной на него черной цифрой «6». Это нарушало все армейские правила предосторожности, но «шестому» на это было наплевать. Он был командиром батальона и хотел быть уверен, что все его знают. Бэннон повернулся к Улецки, сказав ему выяснить, что необходимо взводным, особенно, обеспокоены ли они наличием топлива или расходных материалов. Затем он встал, надел снаряжение и направился к проселку, чтобы поприветствовать Рейнольдса.

Джип еще не успел остановиться прежде, чем подполковник выпрыгнул из него и направился к Бэннону. Они встретились на полпути и обменялись приветствиями. Вместо «Привет, ну что у вас тут?» Бэннон был встречен резким:

— Ну что, Бэннон, как твои дорогущие ведра с гайками поживают этим утром?

— Готовы порвать кого угодно как тузик грелку, сэр! Когда собираетесь спустить на меня каких-нибудь русских?

Держась слева от подполковника, он и Рейнольдс направились в сторону собравшихся взводных, несмотря на все усилия Бэннона дать ему понять, что Улецки сам закончит совещание. Все встали, убрав блокноты и карты, одновременно надевая шлемы. Отдача чести, приветствия и несколько односторонние разговоры заняли около пяти минут, прежде чем Бэннон сумел оттащить подполковника в сторону и поручить дальнейшее совещание Улецкому. Пока они шли к линии деревьев, Бэннон сообщил Рейнольдсу о своем намерении заменить Гаргера. Подполковник занял ту же позицию, что и Пирсон. Война была неизбежна, и менять командира взвода не было хорошей идеей. Бэннон продолжил приводить свои соображения и объяснять причины. Они оба стояли у линии деревьев, глядя, как грузовик «два-с-половиной» направляется вниз с противоположной стороны долины. Туман рассеялся, оставшись лишь над рекой. Солнце ярко светило в безоблачном небе, становилось жарко. Полковник собирался ответить, когда его оборвал быстро приближающийся рев двух реактивных самолетов, летящих на высоте верхушек деревьев. Два офицера обернулись в направлении источника рева как раз вовремя, когда еще два самолета с ревом прошли над долиной, снизились и пронеслись над небольшой боковой долиной на правом фланге позиций группы.

Бэннон не смог распознать тип самолета. Знание самолетов вообще не было его сильной стороной.

Но необходимости точно определять их тип не было. Красные звезды на фюзеляжах рассказали о двух самолетах все, что требовалось. Ожидание закончилось. Шарик взлетел. Группа «Янки» оказалась на войне.

* * *

Несмотря на все попытки создать впечатление, будто в нынешней ситуации не было поводов для беспокойства, Шон тихо начал готовить семью. Он проследил, чтобы Пэт собрала комплект для срочной эвакуации, в том числе еду и теплые вещи. Он упаковал все важные документы в специальный конверт. Все мелкие детали были обсуждены и рассмотрены.

Возможно, все это обнадеживало Шона, однако сильно тревожило Пэт. Но она ничего не говорила, только внимательно слушала его наставления и молилась, чтобы все они оказалось лишь перестраховкой.

Пэт знала, что этим вечером Шон вернулся в последний раз. В его глазах читалось нежелание верить, что это произойдет. Она видела то же самое в своих собственных каждый раз, когда смотрела в зеркало. Когда маленький Шон выбежал встретить отца, тот не понес его в кровать, а посадил на диван, достал семейный альбом и начал медленно листать страницы. Они тихо сидели, глядя на фотографии, пока ребенок не уснул. С огромной неохотой, Шон отнес его в кровать. Через пятнадцать минут он вышел из комнаты сына. Его глаза были красными и мокрыми. На мгновение он посмотрел на Пэт, а потом просто сказал, что устал и собирается ложиться спать. Пэт пошла с ним.

Раздался телефонный звонок. Шон встал и мгновенно поднял трубку, как будто и не собирался спать, а лежал и ждал вызова. Он вернулся, и Пэт посмотрела, как он тенью в темноте спальни собирает свою форму и ботинки. Она заговорила, заставив его вздрогнуть:

— Ты уже уходишь?

— Да. Я должен. Хорошему командиру не положено опаздывать, правда?

— Вернешься домой к завтраку?

— Нет.

— Мне собрать тебе что-нибудь на ужин?

— Нет, не надо.

Пэт знала это. И Шон знал, что она знала. После восьми лет в браке было трудно скрывать тайны и еще труднее скрывать чувства. Он подошел к кровати и сел рядом с женой.

— Пэт, батальон выдвигается к границе через час. И я не знаю, когда мы вернемся.

— Все?

— Да, все. Министры стран НАТО и их правительства объявили мобилизацию. Идут все, включая нас.

— Они собираются объявить эвакуацию?

— Начиная с 09.00 этим утром. В любом случае, об этом объявят. Никаких сомнений не осталось.

Он закончил одеваться, Пэт тоже оделась. Нужно было сделать многое. Шон направился в спальню детей. Она мгновение смотрела на него, а затем направилась на кухню, чтобы собрать ему ссобойку. Когда она закончила собирать ее, все ее усилия сдерживаться и улыбнуться ему на прощание провалились. Она заплакала. Ее муж вышел из дому, чтобы отправиться на Третью Мировую войну, а все, что она могла сделать для него — это собрать для него ссобойку.