Группа «Михал» радирует - [47]

Наступила гробовая тишина. Это был страшный удар. У меня перед глазами встали образы моих дорогих друзей: Арцишевского, Мицкевича, Ирмины, Копки… Трудно себе было даже представить, какую огромную потерю мы понесли. Подробностей никто не знал. Нас или кто-то предал, или гитлеровцы засекли передатчик пеленгаторами.

Однако времени на размышления не было. Немцы в любую минуту могли нагрянуть и сюда. Надо было срочно покинуть квартиру, спрятать чемодан с секретными документами, шифром, радиодеталями и оружием, а также оповестить всех о провале. Договорились, что Збышек предупредит Стефана Выробека, с которым в последнее время он работал в тесном контакте. Тадек — своих друзей, а я займусь чемоданом, поеду к Янеку, к тетке и на все остальные известные мне явочные квартиры. Встречу я назначил на следующий день в 10 утра возле дома братьев Яблковских, поскольку все наши явки теперь оказались под угрозой.

По одному вышли мы из дома. По дороге я начал прикидывать, куда бы пристроить чемодан. Квартиры знакомых и родственников я давно предоставил в распоряжение группы для встреч, и неизвестно, не ведет ли сейчас гестапо за ними наблюдение. Тут я вспомнил, что совсем неподалеку живет один из моих друзей, Сам он был в концлагере, но его мать хорошо меня знала. Я направился к ней. Наверное, я был очень бледен и взволнован, потому что она обеспокоенно спросила:

— Что случилось?

— Арестован мой товарищ. Не могу ли я оставить ненадолго у вас чемодан?

— Не впутывайте меня в свои дела, — ответила она. — Я хочу выжить и хоть раз еще увидеть сына…

Я вышел на улицу. «Ну что ж, придется ехать в Беляны к Ядзе, — подумал я, — там не должны отказать. Путь, правда, туда неблизкий и небезопасный, но другой квартиры у меня сейчас нет».

В Белянах я без труда получил разрешение оставить на хранение опасный груз. Теперь самое главное — предупредить Янека. По его передатчику можно поддерживать связь и сообщить в Центр о провале. Немцы, если они захватили шифр, попытаются, конечно, продолжать передачи и передавать ложные донесения, дезинформируя Центр. Они смогут также легко принять курьеров, которые должны быть к нам высланы. Этого ни в коем случае нельзя допустить. Я должен сделать все, чтобы вовремя предупредить не только своих людей, но и Центр.

К сожалению, ни Янека, ни Гелены я не застал дома, двери были заперты. Ждать же их возвращения я не мог — предупредить надо было еще очень многих.

Сначала я поехал к своей тетке Виктории. Сообщил ей о провале и попросил моего кузена Януша обязательно предупредить Янека. А сам поехал в город. Вечером, валясь с ног от усталости, я еще раз зашел к тетке, которая уже успела перебраться на другую квартиру. Януш сообщил мне, что на Хотимской Янека не застал, дома никого не было. Я рассудил, что вечером он должен быть дома, и решил пойти к нему.

Лестница в доме Янека на Хотимской, ведущая на второй этаж, показалась мне неимоверно длинной, как никогда прежде, ступени стали выше, а ноги налитыми свинцом. В голову лезли всякие мысли. «Кто же предал? Кто откроет двери — Янек или гестапо?»

Я нажал кнопку звонка. В квартире кто-то есть — слышатся шаги. Щелкнул замок. Дверь открывается, на пороге… Гелена. В следующую минуту появляется Янек. Мое сообщение о провале их очень встревожило. Начали обсуждать вместе, что предпринять. Янек уже два дня ничего не передавал, так как последняя его конспиративная квартира провалилась. Он рассчитывал буквально на днях найти новую и возобновить связь. Мы договорились, что к следующей нашей встрече я приготовлю зашифрованную радиограмму об обстоятельствах ареста руководителей группы и адрес, куда должен прибыть ожидаемый курьер. Пока же мы условились встречаться ежедневно на трамвайной остановке на углу Пулавской улицы и площади Унии.

На следующий день я поехал на правобережную сторону Варшавы — в Прагу. Там жил очень толковый парень из роты Стефана Выробека — Конрад Коласинский. Мы с ним довольно часто говорили о политике, и я знал, что могу рассчитывать на его помощь. И действительно, в нем я не обманулся — он согласился принять направляемого к нам курьера. Мы подробно обсудили план встречи курьера и установили пароль.

Из Праги я поехал к Збышеку. По пути встретил едущего в том же направлении одного из братьев Жупанских. На Злотой, к нашему удивлению, мы увидели… Копку. Он торопливо шел по улице, как всегда, с всклокоченной шевелюрой. Но в каком виде! На нем были только брюки и наброшенное прямо на голое тело пальто. Его трясло, как в лихорадке, в лице ни кровинки, глаза возбужденно горели.

— Куба! Что случилось? Как ты уцелел?

— Я сбежал, когда нас окружили немцы…

— Что с Арцишевским?

— Не знаю. Немцев было очень много, наверно, всех схватили…

— Живы?

— Стрельба была сильная. Их могли и перестрелять.

— А где шифр?

— Не знаю. Когда нас окружили, шифр был у Валеры — он как раз шифровал донесение.

— Как же вас накрыли? Как тебе удалось ускользнуть?

И Копка рассказал:

— Утром Игорь спустился в подвал и начал сеанс. Я сидел у окна с пистолетом и читал конспекты последней лекции[23]. Арцишевский шифровал радиограмму. Ирмина возилась на кухне, она как раз собиралась ехать в Варшаву подыскивать новое помещение для рации. Вдруг я заметил, что дом окружают немцы. Я предупредил Арцишевского, тот что-то крикнул Ирмине и велел мне бежать. Прогремели выстрелы. Я выскочил с пистолетом в окно прямо в гущу гитлеровцев. Они опешили и стрелять в меня не решились, боясь перестрелять друг друга. Я вскочил на ограду. Тут они открыли огонь, но в спешке в меня не попали, а я успел перескочить через ограду и, прячась за деревьями, побежал со всех ног. Когда я совсем уже выбился из сил, впереди вдруг показались какие-то строения. Я решил среди них притаиться, но меня заметила какая-то женщина и закричала: «Вор!» Пришлось бежать дальше. Добежал до Вислы, разделся и бросился в воду. Поплыл вниз по течению, потом спрятался в ивняке и просидел там до вечера. К вечеру стало холодно. Я пробрался в какой-то сарай, зарылся в солому и заснул. Утром хотел выйти из сарая и пробраться на Саскую Кемпу к родственникам своей невесты. Но сарай оказался запертым. Услыхав во дворе шаги, я крикнул, чтобы меня выпустили. В ответ раздались проклятия по-немецки — как видно, я попал в сарай фольксдойча. Недолго думая, карабкаюсь по соломе наверх, разбиваю черепицу и через дыру в крыше скатываюсь вниз. Хозяин ко мне с вилами, а я через забор и, прячась за деревьями, к реке, а потом, кроясь в зарослях камыша, почти голый кое-как пробрался к бабке своей невесты на Саскую Кемпу. Она меня вот приодела, и я теперь прямым ходом к Франеку Камровскому.