Группа «Михал» радирует - [36]
Миколай тут же подошел к телефону и стал набирать номер.
— Гестапо может схватить еще не одного из нас, — продолжал он, — и нам надо всегда быть ориентированными, в каком направлении развивается следствие и что о нас известно. Не всякий может выдержать пытки, не у всех достанет нужной стойкости…
Он умолк — в трубке раздался чей-то голос.
— Здравствуйте, дорогая, говорит Валеры. Я хотел бы с вами встретиться. Не найдется ли у вас немного времени завтра днем?.. В котором часу?.. Прекрасно, буду в пять. Спасибо. До свидания.
Он положил трубку и повернулся ко мне:
— Тебе придется еще раз съездить в Пётркув, отвезти радиограммы и взять у Игоря уже принятые. Я жду важное сообщение. Эти радиограммы ни под каким видом не должны попасть в руки немцев — возьми с собой оружие. Объяви, чтобы на Падевскую и к Карповичу никто не приходил вплоть до отбоя тревоги. В качестве временной явки сообщи адрес квартиры Гурницкой. А завтра к вечеру приходи на Квятовую. — Он дал мне адрес знакомых, обещавших ему наладить связь с Павяком. — Там и порешим, что делать дальше.
Времени у меня оставалось в обрез. С помощью Януша и Эли я эвакуировал рацию и оружие на Одамянскую и помчался на вокзал.
Я не любил пётркувскую ветку — на ней у меня вечно случались какие-нибудь приключения. Но на этот раз дорога в оба конца прошла довольно спокойно. Даже поезд в Варшаву прибыл без опоздания.
Поскольку на Квятовой, где мы договорились встретиться с командиром, была новая для меня явка, я на всякий случай предварительно позвонил Брацким узнать, не случилось ли чего-нибудь непредвиденного за время моего отсутствия, а затем отвез и оставил у них на квартире привезенные радиограммы и оружие, чтобы не таскать все это с собой по городу. От Брацкой я узнал, что Арцишевский ушел из дому еще утром, и до сих пор от него нет никаких известий. Обещал звонить, но не звонил, и Брацкие очень встревожены, не случилось ли с ним какой-нибудь беды. Я понимал их тревогу — Миколая все любили и очень дорожили им. Я пообещал сразу же после встречи позвонить, чтобы их успокоить. Без труда я отыскал дом по указанному мне ранее адресу; Валеры был здесь. В обществе трех миловидных приветливых сестер в отличном расположении духа он сидел за накрытым к ужину столом. Валеры встретил меня сообщением, что вопрос о связи с Павяком решен, с арестованными в Павяке можно будет установить регулярную переписку.
Сестры тут же поставили для меня еще один прибор, но, извинившись, я сказал, что вынужден временно покинуть их приятное общество, чтобы позвонить Брацким и успокоить их. Когда я спросил о телефоне, одна из сестер предложила воспользоваться телефоном соседей с третьего этажа, куда она охотно меня проводит. Красивая шатенка по дороге с восторгом рассказывала мне о Миколае, о его необычайном чувстве юмора и веселых проказах в Гдыне, где они познакомились еще до войны.
На третьем этаже мы постучались. Дверь открылась, и элегантный мужчина любезно пригласил нас войти. Я пропустил вперед свою спутницу и вошел вслед за ней. Вдруг, едва я переступил порог, меня с двух сторон схватили дюжие детины, выкрутили за спину руки и ошарашенного внезапным нападением втащили в глубь квартиры. Под распахнутыми пальто нападавших я успел заметить гестаповские мундиры. Засада!
Меня мгновенно обшарили: нет ли оружия, и через секунду содержимое моих карманов оказалось на столе. Брюнет, открывавший дверь, со скоростью пулемета обрушил на меня град вопросов:
— Фамилия? Имя? Год рождения? Профессия? Место работы? Адрес учреждения? Фамилия директора? Фамилии сослуживцев?
С непринужденной улыбкой я врал напропалую, отвечая на все вопросы в том же темпе. О местонахождении учреждения, указанного в моем паспорте, я не имел ни малейшего понятия, поскольку ни разу там не был. Каждый вопрос гестаповца мог оказаться западней, и, отвечая, я вдохновенно импровизировал, понимая, что, задержись хоть на долю секунды, и я вызову подозрения.
По окончании допроса я взглянул на свою спутницу — она стояла довольная и улыбающаяся. Вот тебе и связь с Павяком!.. Значит, мы попали в ловушку.
Брюнет приказал мне сесть на диван, а моя спутница тем временем по приглашению немцев заняла место за столом с непринужденностью и кокетством женщины, давно и хорошо знающей присутствующих. За нами на стуле у окна уселся с пистолетом в руках плечистый, с толстой физиономией и крохотными глазками тип, из-под пальто которого выглядывали бриджи и типично немецкие голенища сапог. Он ни на минуту не спускал с меня глаз.
Я сидел, прикидываясь совершенно безразличным, а в голове теснились разные предположения.
…Кто такие эти сестры? Не состоят ли они на службе гестапо? Неужели это конец? Что им о нас известно? Будут пытать? Говорили, на аллее Шуха сейчас, кажется, модно загонять иглы под ногти. Я взглянул на руку — брр… По телу пробежала дрожь. Нет, только не распускаться!.. Надо бежать. Но как? Все-таки третий этаж. У окна цербер, возле дверей — двое, один расхаживает по комнате, внимательно наблюдая за моим поведением, еще двое рыщут по квартире.
