Грубая обработка - [71]

Какое-то время Гарольд Рой слышал запах ладана, видел раскачивание кадила, размытый затемненный профиль в глубине исповедальни.

Резник сидел спокойно, не двигаясь. Просто смотрел и ждал.

— Обо всем этом, — начал Гарольд, слова его выскакивали, кувыркаясь, — что было там сейчас? И в тот день, когда я… когда я ударил его… вы хотите, чтобы я рассказал об этом?

Резник не спеша выпрямился на стуле. Путаное вступление режиссера осталось без ответа. На лбу Гарольда Роя, вокруг бровей и на крыльях носа выступили капельки пота. Он взял со стола смятую салфетку и вытер лицо. Это не помогло.

— Не об этом?

Резник покачал головой.

— О чем же?

— Вы знаете, Гарольд.

— О Боже! — Он опустил голову и зажал ее руками, как бы прячась от надвигающейся опасности. «Натяни себе на голову одеяло, и все страшные вещи исчезнут». Он не помнил, когда его пульс был таким частым и мощным.

— Ограбление, — спокойно подсказал Резник. — Почему бы вам не начать с этого? Затем вы постепенно можете перейти но всему остальному.

— Хорошо, — согласился Гарольд чуть ли не с признательностью. — Хорошо, я начну с этого.

Когда телефон зазвонил в первый раз, Мария принимала душ и ничего не слышала. Второй звонок застал ее на диване. Она лежала, вытянув ноги, и читала статью в «Гуд хаускипинг» о том, как следить за своим весом. Вот это здорово! Пока она дошла до конца предложения, засунула ноги в тапочки, телефон замолчал. Всего десять звонков! Кто, черт побери, бросает трубку после десяти гудков? Конечно, это не Грабянский. У него больше терпения.

Безобразие! Все эти стоящие там бутылки ждут, когда их кто-нибудь откроет. Ее рука затряслась в самый неподходящий момент, и джин полился через край стакана на халат, руки, на пол.

«Черт бы тебя побрал, Мария! — выругалась она про себя. — Ты становишься мерзкой пьянчужкой».

Она знала, что ей следует вызвать такси и отправиться в город — в кино, например. Должен же где-нибудь идти приличный фильм с хорошей старомодной супружеской изменой. Например, Кирк Дуглас бросает свои архитектурные разработки и отправляется вслед за Ким Новак, которая оставляет навсегда на остановке школьного автобуса своего ребенка и уходит в красном платье с открытой спиной и без бюстгальтера. Как называлась эта картина?

Гарольд сразу назвал бы ее. Надо будет не забыть спросить об этом у него. Он знает все фильмы между 1932 или 1933 годом и вплоть до конца шестидесятых. Гарольд может назвать актеров, режиссеров, название студии, дату выхода на экран, иногда даже название кинотеатра. Единственный, кого он не мог назвать сразу, — это сценарист. Все равно очень впечатляюще. Тип ума, для которого была создана телеигра «Счастливый случай».

До смешного тривиален этот Гарольд. Она опустила кончик языка в свой стакан. Если пить так, то стакана ей хватит на целый час, а может быть, и дольше. Нет, она была несправедлива к этому ублюдку. Он вел себя хорошо, когда ворвался в дом и обнаружил их в ванной. Джерри выпрыгнул, стоял там, протягивая… протягивая ему руку. «Давайте выйдем, нам нужно о многом поговорить». Оставил ее одну, едва удерживающуюся от того, чтобы не описаться прямо в ванной.

Когда телефон зазвонил снова, она заторопилась, споткнулась и чуть не упала.

— Где ты был? Я сижу одна целый день, страшно беспокоюсь, жду, когда ты позвонишь. Что случилось?

— Я звонил, — заявил Грабянский, — дважды.

— Значит, это был ты?

— Если ты была дома, то почему не подошла к телефону?

— Я не успела.

— С тобой был кто-нибудь?

— Никого. Я сходила с ума весь день.

— Ты пила?

— Ты хочешь сказать, что я уже и выпить не могу?

— Я ничего не говорю.

— Ты пила — вот что ты сказал.

— Я просто констатировал факт, вот и все. Ты была…

— Я знаю, знаю, я пила. А что я, по-твоему, должна еще делать? Болтаюсь здесь с утра, жду звонка. Ведь ты сказал мне, что позвонишь!

— Я звонил.

— Но это уже после обеда.

— Прости. Я был занят.

— Планировал новое ограбление?

Грабянский не ответил.

— Джерри, послушай, не делай этого. Я беспокоюсь за тебя.

— Очень приятно.

— Нет, это неприятно. Я не привыкла сидеть дома и беспокоиться.

— Тогда успокойся.

— Не могу.

Снова молчание. Мария пыталась представить его. Чем он занимается? Звонит из автомата или нет? Теперь, с этими современными телефонными аппаратами, невозможно определить разницу.

— Здесь была полиция, — сообщила она.

— Что им было нужно? — Он пытался говорить спокойным голосом и тем же тоном, но это ему не вполне удавалось.

— Они знают, что я лгала.

— Откуда они могут это знать?

— Знают, и все.

— У них нет возможности узнать это.

— Он сказал мне: «Мы знаем, что, когда вы делали свое заявление, вы лгали».

— Именно так он и сказал? Этими словами?

— «У нас есть основания считать, что заявление, которое вы сделали, особенно в отношении описания тех двух людей, является ложным».

— А что ты ответила?

— Ничего.

— Совсем ничего?

— Я спросила его, почему он думает, что знает это.

— И?..

— Он как-то искоса посмотрел на меня…

— Черт!

— Вот именно.

— Он не говорил, что ты должна пойти в участок и сделать новое заявление?

— Нет еще.

— Почему еще?

— При данном положении вещей…

— Он так и сказал? Положении вещей?