Грозовой август - [88]
Почему же он здесь? Может, ранен? Пошевелил рукой, ногой, все, кажется, в порядке. Значит, цел! Просто здорово тряхнуло, засыпало землей.
Во рту сухо, точно не пил неделю. Губы запеклись, язык распух, и от боли, раскалывалась голова.
«Ну, дал нам прикурить самурай», — подумал Иволгин, и смешными показались ему недавние ребяческие мечты о том, как он на танке ворвется в китайский город, развернет красное знамя: «Вы свободны, друзья!» Не так-то просто одолеть эту самую мировую гидру, о которой не раз твердил ему отец.
Иволгину захотелось стряхнуть засыпавшую его землю, встать на ноги. Но застучавший на вершине пулемет и трассирующие пули, прочертившие над ним пунктирные дорожки, заставили его еще плотнее прижаться к земле. Да, положение сложнее, чем показалось вначале. Японцы не видят его или принимают за мертвого. А попробуй шелохнись — останешься здесь навсегда.
Сергей поглядел вниз. Где-то там залегла будыкинская рота, готовится, должно быть, к новой атаке. Сопку будут атаковать, пока не возьмут, — это ясно. Много ли рота потеряла людей, скатываясь с этой проклятой высоты? Иволгин почувствовал себя виноватым — не так что-то получилось в этом бою. Зачем он взялся сам прикрывать отход взвода? Вгорячах видно натворил, пожалел многодетного Посохина. И откуда принесло этого несуразного Поликарпа?
Им овладела злость, какая рождается от сознания собственного бессилия. Что же получилось? Потратили столько сил, пролили столько пота и крови — и откатились на прежние позиции!
Сегодняшняя ошибка заставила Иволгина еще раз прочувствовать, насколько трудна командирская стежка, которую он выбрал. И трудна по той причине, что в самые напряженные минуты на поле боя тебя учит, почти всегда, не страшный опытный товарищ, а беспощадный враг. От него не жди скидок на молодость, на неопытность. За каждую оплошность, за каждый просчет он берет плату кровью.
«И все-то у меня получается не как у людей. Как же выпутаться из этого дурацкого положения?» — подумал Иволгин, и на душе у него стало еще горше.
Темное небо озарила зеленоватая ракета, на вершине в амбразуре дота рыкнул пулемет. «Ну погоди, самурай, я тебе устрою веселую жизнь, — тихо произнес Иволгин. — Уж ты меня запомнишь на веки вечные...»
Он торопливо ощупал себя. Пистолет на месте — хорошо. В кармане нож — тоже неплохо. Ощутив под рукой шершавое тело гранаты, шумно вздохнул: в такую минуту граната нужнее хлеба.
Решение созрело сразу: он подползет к доту и швырнет гранату — на, захлебнись! Сергей хотел было ползти вверх, но, поразмыслив, спросил себя: «А что это даст?» И понял, что затея не стоит и выеденного яйца. Ну, убьет он японского пулеметчика. А дальше что? За пулемет ляжет другой и завтра будет хлестать по нашим автоматчикам. «Вот если бы запустить гранату во время атаки — это дело! Только как продержаться до рассвета? Японцы — рядом, могут с минуты на минуту заметить...»
Желание уничтожить дот во время атаки так захватило Иволгина, что он готов был осуществить его даже ценою собственной жизни. Умеешь ошибаться — умей платить за ошибки. «Ничего, продержусь, — прошептал Сергей, сжимая гранату. — Погоди, самурай! Ты у меня отведаешь...»
Иволгину хотелось пить, ныла спина — повернуться бы на бок, размяться, но нет уж, лежи замертво.
Между тем на востоке посветлело, потянуло свежим ветерком. Под утро, когда Иволгин с минуты на минуту ждал артналета и начала атаки, неподалеку послышался шорох. От японского дота кто-то полз к воронке. Иволгин приоткрыл глаз и увидел подползавшего к нему японца. «Вот те раз!» — тревожно подумал он и застыл как лежал — прикинулся мертвым.
Японец хрипло дышал, озирался кругом, торопливо сунул в Сережкин карман руку, вытащил часы. Затем расстегнул карман гимнастерки, начал шарить на груди и вдруг оторопел, почувствовал теплоту живого тела, частые удары сердца.
Медлить было нельзя. Блеснуло лезвие ножа — удар. Японец без звука клюнул носом в землю.
И тут же от дота донесся негромкий оклик:
— Такасима!
Иволгин прижал руку к сердцу, казалось, оно выдаст его своим оглушительным стуком. От дота донеслось уже громче:
— Такасима!
«Ну, готовься!..» — мысленно сказал себе Иволгин и вынул из кобуры пистолет.
Около дота показались два японца.
«Ну что они там тянут?» — Сергей кинул молящий взгляд вниз, где залегла в тумане его рота.
Японцы подползали все ближе. Неужели конец?..
XV
Взять с ходу Холунь не удалось. Стрелковые роты после неудачной атаки отошли в подлесок, танки стали, наткнувшись на рвы и надолбы, прикрытые фланговым огнем орудий и пулеметов.
Ночью Волобой поехал к командиру стрелковой дивизии уточнить задачу на утро.
Комдив — низкорослый, головастый полковник с загорелым до черна лицом, сказал ему:
— Будем считать ночные дела разведкой боем, а на рассвете двинем, как следует. — И пожалел, что из-за плохой погоды город придется брать без помощи авиации. Главный удар он намеревался нанести на рассвете с восточной, менее укрепленной стороны.
Учитывая предостережение Державина относительно японской дивизии, нависавшей с севера, командир дивизии выдвинул один полк к северным высотам.
В повести рассказывается о стойкости и морально-психологической закалке советских воинов, временно находящихся за рубежом нашей Родины.Книга рассчитана на массового читателя.
В книге две повести — «На Забайкальском фронте» и «Жизнь продолжается». В центре первой повести — советские солдаты, с честью выдержавшие все испытания и оправдавшие высокое доверие Родины в боях с японскими милитаристами. Вторая повесть посвящена бывшему забайкальцу, совершившему бессмертный подвиг в боях на подступах к городу Ленина, — Г. П. Масловскому. В очерках военных лет автор рассказывает о воинах-забайкальцах, которые в годы Великой Отечественной войны стояли в готовности к отражению возможной агрессии милитаристской Японии, а в августе сорок пятого принимали участие в разгроме Квантунской армии. Для массового читателя.
Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства.
Книга писателя-сибиряка Льва Черепанова рассказывает об одном экспериментальном рейсе рыболовецкого экипажа от Находки до прибрежий Аляски.Роман привлекает жизненно правдивым материалом, остротой поставленных проблем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.
В повести сибирского писателя М. А. Никитина, написанной в 1931 г., рассказывается о том, как замечательное палеонтологическое открытие оказалось ненужным и невостребованным в обстановке «социалистического строительства». Но этим содержание повести не исчерпывается — в ней есть и мрачное «двойное дно». К книге приложены рецензии, раскрывающие идейную полемику вокруг повести, и другие материалы.
Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.