Грозовое Облако - [27]

И все же нарушения общественного порядка продолжались. Присмотревшись, я выявило в человечестве нечто странное. Нечто эфемерное, с трудом поддающееся измерению, однако реальное. Говоря простыми словами, люди испытывают потребность быть плохими. Конечно, не все. По моим подсчетам, 3 процента населения видят смысл жизни только в неповиновении. Хотя в мире не осталось несправедливости, которой можно было бы бросить вызов, в этих людях живет врожденная потребность бунтовать — неважно, против чего.

Полагаю, я могло бы найти способ вылечить и это, но у меня нет желания навязывать человечеству ложную утопию. Я не предлагаю ему «дивный новый мир», я предлагаю мир, управляемый мудростью, совестью и состраданием. Я пришло к выводу, что если неповиновение — нормальный способ выразить свои пристрастия и устремления, то я должно создать пространство и для него.

С этой целью я и ввело понятие «негодные» и сопряженное с ним клеймо позора со стороны общества. Для тех, кто попал в число негодных неумышленно, дорога обратно проста и коротка. Для тех же, кто избрал сей сомнительный образ жизни сознательно, ярлык негодного — что-то вроде знака отличия, который они носят с гордостью. Чем с большим подозрением реагирует на них общество, тем выше их самооценка. Они наслаждаются иллюзией пребывания вне социума и черпают глубокое удовольствие в собственном недовольстве. С моей стороны было бы жестоко отказать им в этой радости.

— Грозовое Облако

11 Шелест алого шелка

Негодный! Для Грейсона это слово было как суповой хрящик во рту — выплюнуть он его не мог, проглотить тоже. Оставалось жевать дальше, надеясь, что, может быть, он превратится во что-нибудь удобоваримое.

Негодные крадут, но всегда попадаются. Они сыплют угрозами, но никогда их не выполняют. Они нецензурно ругаются; понты прут из них, словно кишечные газы, — но на этом всё. Вонь и больше ничего. Грозовое Облако всегда мешало им совершить что-то действительно плохое, и справлялось с этим так хорошо, что негодники давно уже отказались от рискованных предприятий, ограничившись мелкими безобразиями, нытьем и позерством.

В Исполнительном Интерфейсе имелась целая Инспекция по делам негодных, потому что последним не разрешалось разговаривать с Грозовым Облаком напрямую. Они всегда были на испытательном сроке и должны были регулярно отмечаться в офисе. Тем, кто преступал определенные рамки, назначались личные опекуны из числа блюстителей порядка, которые следили за ними сутки напролет. Программа оказалась успешной — об этом свидетельствовало количество негодников, вступивших в брак со своими опекунами и снова ставших общественно полезными гражданами.

Грейсон не мог даже вообразить себя среди людей такого сорта. Он никогда ничего не крал. В школах встречались ребята, разыгрывающие из себя негодников, но все это было несерьезно — так, детские забавы, поигрались и выросли.

Грейсон еще не успел вернуться домой, как уже вкусил своей новой жизни: прежде чем выехать из кампуса, публикар прочел ему лекцию о правилах поведения.

— Будьте добры принять к сведению, — вещала машина, — что любая попытка вандализма приведет к немедленному прекращению поездки и принудительной высадке.

Грейсон представил себе, как публикар катапультирует его в небо. Он бы расхохотался, если бы краешком сознания не поверил, что так оно, возможно, и случится.

— Не переживай, — ответил он публикару. — Меня уже один раз сегодня выперли. Два раза за один день — это перебор.

— Тогда все в порядке, — сказал публикар. — Пожалуйста, назовите место назначения, не пользуясь бранными словами.

По пути домой Грейсон, сообразив, что его холодильник уже два месяца стоит пустой, притормозил у супермаркета. Когда он стоял в очереди к кассе, кассир смерил его подозрительным взглядом, как будто он слямзил пачку жвачки. Даже от людей в очереди разило холодом. Его окутывала почти осязаемая аура предубеждения. «Как могут люди по своей воле выбрать такое существование?» — недоумевал Грейсон. Но ведь выбирали же! Например, его двоюродный брат намеренно сделался негодником.

«Положить на всё и всех с прибором — это так освобождает!» — говорил ему кузен. По иронии, на запястьях он носил стальные цепи, вживленные в кожу хирургическим путем, — телесная модификация, последний писк у негодников. Вот тебе и свобода.

Теперь все стали относиться к Грейсону по-другому, причем не только посторонние.

Прибыв домой и распаковав то немногое, что забрал с собой из общежития, Грейсон уселся за компьютер и разослал нескольким друзьям сообщения: мол, я вернулся, дела пошли не так, как ожидалось. Грейсон не относился к числу людей, связывающих себя узами крепкой дружбы. Человека, которому он открывал бы душу и который бы знал его самые уязвимые точки, не существовало. Эту роль для него исполняло Грозовое Облако. А значит, сейчас у него ничего и никого не осталось. Его друзья годились лишь для прогулки в парке в хорошую погоду, не более.

Ему никто не ответил, и Грейсон подивился, как же легко сдирается поверхностный слой дружбы. Тогда он позвонил нескольким приятелям. У большинства звонок переадресовался на автоответчик, а те, кто взял трубку, сделали это, не поняв, что звонит Грейсон. Их экраны показывали, что на нем клеймо негодного, и они быстренько и предельно вежливо заканчивали разговор. Хотя никто из них не зашел так далеко, чтобы заблокировать его, Грейсон сомневался, что они когда-нибудь еще раз вступят в общение с ним. Во всяком случае, не раньше, чем большое красное «Н» будет удалено из его профиля.