Грозовое Облако - [21]

Мама, открывшая дверь, едва удержалась, чтобы не ахнуть, но опомнилась и обняла дочку. Цитра застыла, пока не вспомнила, что сегодня в ее многочисленных потайных карманах нет оружия. То-то мантия такая легкая.

— Как мило! — сказала мать.

— Я не уверена, что к мантии серпа подходит слово «мило».

— Как хочешь, но так и есть. Мне нравится цвет.

— Это я выбрал! — гордо провозгласил Бен, младший братишка Цитры. — Я сказал, что тебе надо носить бирюзовое.

— Верно, ты! — Цитра улыбнулась и обняла брата, не упомянув о том, как он вырос за три месяца, прошедшие с ее последнего визита.

Отец, энтузиаст классических видов спорта, смотрел архивную запись из смертных времен — матч по футболу. Тогдашний футбол, по-видимому, мало чем отличался от нынешнего, но по какой-то причине казался более захватывающим. Папа остановил видео, чтобы уделить все свое внимание дочери.

— Как тебе нравится жить с серпом Кюри? Она тебя не обижает?

— Она относится ко мне прекрасно. Мы стали хорошими друзьями.

— Спишь нормально?

Что за странный вопрос, удивилась Цитра, но вскоре сообразила, о чем на самом деле спрашивает отец.

— Я привыкла к… своей работе, — ответила она. — Ночью сплю крепко.

Это была не совсем правда, но вряд ли правда о таких вещах доставила бы сегодня кому-нибудь удовольствие.

Они с отцом немного поболтали, пока темы для беседы не исчерпались — что произошло через пять минут после начала общения.

За праздничным столом в этот день сидели только они четверо. Хотя у семьи Терранова была тьма-тьмущая родичей с обеих сторон и множество друзей, Цитра попросила, чтобы в этом году родители сами никуда не ходили и к себе никого не приглашали.

— Представляю, сколько будет обид, если мы никого не пригласим, — сказала мать.

— Хорошо, тогда приглашайте, — ответила Цитра, — но скажите им, что серпы обязаны выпалывать одного гостя в День благодарения.

— Это правда?

— Конечно нет. Но им это знать не обязательно.

Серп Кюри предостерегла Цитру от того, что она называла «праздничным приспособленчеством». Родственники и друзья станут роиться вокруг Цитры, словно пчелы, стараясь снискать ее расположение. Будут говорить ей что-нибудь вроде «Ты всегда была моей любимой племянницей» или «Мы принесли этот подарок специально для тебя».

— Каждый из твоих родных и знакомых будет ожидать от тебя иммунитета, а не дождавшись, они тебя возненавидят. И не только тебя, но и твоих родителей и брата, потому что у них-то иммунитет есть, пока ты жива.

Цитра решила, что лучше избегать всех этих людей.

Она отправилась на кухню помочь с готовкой. Поскольку мать работала инженером по синтезу еды, некоторые закуски представляли собой бета-прототипы новых пищевых продуктов. Когда Цитра принялась нарезать лук, мать по привычке напомнила о необходимости быть осторожной.

— Уж с ножом-то я обращаться умею, — ляпнула Цитра, о чем тут же пожалела, потому что мать разом притихла. Цитра попыталась придать своим словам другой смысл: — Я хотела сказать, мы с серпом Кюри всегда готовим ужин для родственников тех, кого выпалываем. У меня особенно хорошо получаются соусы.

Кажется, и этого говорить не следовало, стало только хуже.

— Как мило, — холодно прокомментировала миссис Терранова, всем своим видом давая понять, что ничего милого в этом не находит. В ее голосе звучала не просто неприязнь к серпу Кюри — в нем звучала ревность. Серп Кюри заменила собой Дженни Терранову в жизни Цитры, и обе — и мать, и дочь — сознавали это.

Накрыли на стол. Отец принялся разрезать индейку, и хотя Цитра знала, что справилась бы лучше, она не стала предлагать свои услуги.

Еды было слишком много. Остатки придется доедать так долго, что само слово «индейка» превратится в ругательство. Цитра всегда быстро расправлялась с едой, но серп Кюри настояла, чтобы она сбавила скорость и наслаждалась вкусом, поэтому серп Анастасия ела медленно. Интересно, подумала Цитра, а родители заметили эту маленькую перемену в своей дочери?

Цитра уже начала надеяться, что обед пройдет без неприятных происшествий, как вдруг в самом разгаре мать решила создать инцидент.

— Я слышала, тот парень, с которым ты была в обучении, пропал, — сказала она.

Цитра набрала полную ложку чего-то малинового, вкусом напоминающего пюре из гибрида картошки с питайей. Ей очень не нравилось, что ее родители с самого начала стали называть Роуэна не иначе, как «тот парень».

— Я слышал, он вроде как чокнулся, — вставил Бен с набитым ртом. — И раз он почти серп, Грозоблаку нельзя его вылечить.

— Бен! — одернул его отец. — За столом мы о таких вещах не разговариваем.

И хотя смотрел он при этом на Бена, Цитра знала, что на самом деле он обращался к их матери.

— По крайней мере, я рада, что тебя с ним больше ничего не связывает, — сказала мать. А когда Цитра не ответила, она решила дожать. — Я знаю, что во время вашего ученичества вы с ним были близки…

— Не были мы близки, — отрезала Цитра. — Мы были друг другу никто.

Это признание ранило ее больнее, чем способны были представить родители. Да какие у них с Роуэном могли быть отношения, если их сделали соперниками не на жизнь, а на смерть?! Даже сейчас, когда за ним охотились, а на ней тяжким бременем лежала ответственность, налагаемая положением серпа, — что еще могло быть между ними, кроме мрачной пропасти тоски?