Грозовое Облако - [113]

И когда Ксенократ не двинулся с места, Годдард расхохотался. Не жестоко, не холодно, но тепло и сердечно. Хороший дружеский смех. Годдард положил руку на плечо Ксенократу и мягко пожал, как будто они были близкими приятелями.

— Тебе не о чем беспокоиться, дружище, — сказал он. — Что бы ни произошло завтра, я не стану тебя ни в чем обвинять и не расскажу, что Роуэн нанес тебе визит. Собственно говоря, в качестве меры предосторожности я уже выполол бармена, распускавшего слухи. Не беспокойся — независимо от того, выиграю я или проиграю, твоя тайна будет в сохранности, ибо, что бы ты там обо мне ни думал, я тоже человек достойный.

С этими словами он зашагал к выходу. Вразвалочку, с шиком. Несомненно, это работала мышечная память молодого человека, чье тело он присвоил.

А Ксенократ вдруг осознал, что Годдард не лгал. Он действительно сдержит слово. Не станет клеветать на него и никому в Совете не скажет, что бывший Верховный Клинок позволил Роуэну Дамишу свободно уйти в тот вечер. Годдард приходил сюда не для того, чтобы шантажировать Ксенократа. Его целью было дать ему знать, что он может это сделать.

И это означало, что даже здесь, на пике карьеры, на вершине мира, Ксенократ не более чем козявка, крепко зажатая в украденных пальцах Годдарда.

• • •

Гид, проводившая экскурсию по достопримечательностям Твердыни, жила здесь свыше восьмидесяти лет и чрезвычайно гордилась тем, что за все эти годы ни разу не покидала плавучий остров.

— Когда обрел рай, зачем идти куда-то еще? — сказала она Мари и Анастасии.

То, что видела Анастасия, не могло не вызывать священного трепета: пышные сады на террасах искусственных холмов, выглядящих естественными; висячие переходы, соединяющие многие небоскребы; а также подводные пешеходные туннели в подбрюшье города, каждый из которых был запрограммирован показывать свою собственную картину морской жизни.

В Музее Ордена они посетили Зал Твердого Сердца, про которое Анастасия много слышала, но в чье существование до настоящего момента не верила. Сердце с вживленными в него электродами плавало в стеклянном цилиндре. Оно билось в ровном, твердом ритме, и звук его ударов, усиленный в динамиках, наполнял все помещение.

— Можно сказать, Твердыня живет, потому что у нее есть сердце, — сказала гид. — Это самый старый живой человеческий орган на Земле. Оно забилось еще в Эпоху Смертности, незадолго до начала двадцать первого века, когда состоялись самые первые эксперименты по достижению бессмертия, и с тех пор не останавливается.

— Чье оно? — спросила Анастасия.

Гид замешкалась, как будто никто раньше не задавал ей этот вопрос.

— Не знаю, — ответила она. — Скорее всего, какой-то случайный подопытный, я полагаю. Эпоха Смертности была варварским временем. Человек зачастую не мог перейти с одной стороны улицы на другую без того, чтобы его не похитили ради каких-нибудь экспериментов.

Однако кульминацией экскурсии стало для Анастасии Хранилище Прошлого и Будущего. Доступ в это место для широкой публики был закрыт, и даже серпам требовалось особое разрешение от какого-нибудь Верховного Клинка или Великого Истребителя, — и оно у них имелось.

Хранилище представляло собой литой стальной куб, при помощи магнитов подвешенный в другом кубе, побольше, и соединенный с ним узким подъемным мостом.

— Центральная камера сконструирована по типу подземного банковского сейфа в смертные времена, — пояснила гид. — Толщина стали по всем сторонам — один фут. Дверь весит почти две тонны.

Когда они переходили по мосту во внутреннюю камеру, гид напомнила, что фотографировать там не разрешается.

— Орден строго следит за исполнением этого предписания. За пределами этих стен Хранилище должно существовать только в памяти.

Внутренняя камера насчитывала двадцать футов в длину, ширину и высоту. У одной из стен стоял ряд золотых манекенов, одетых в старинные мантии. Одна была из вышитого многоцветного шелка, другая из кобальтово-синего атласа, третья — из серебристого кружевного газа… Всего их насчитывалось тринадцать. Анастасия ахнула. Как не ахнуть, если она узнала их по урокам истории?

— Это мантии серпов-основателей?

Гид улыбнулась и зашагала вдоль ряда, указывая на каждое одеяние:

— Да Винчи, Ганди, Сапфо, Кинг, Лао-цзы, Леннон, Клеопатра, Поухатан, Джефферсон, Гершвин, Елизавета, Конфуций и, конечно, Высочайший Клинок Мира Прометей! Здесь хранятся мантии всех серпов-основателей!

Анастасия с некоторым удовлетворением заметила, что все серпы-женщины назвались одиночными именами, как и она сама.

Коллекция восхитила даже серпа Кюри:

— При виде такого величия захватывает дух!

Анастасия была так поглощена мантиями, что не сразу заметила, чем украшены остальные стены Хранилища.

Алмазы! Ряд за рядом. Камера сверкала всеми цветами радуги, отраженными в драгоценных камнях. Именно такие камни вставлялись в перстни серпов. Все одинакового размера и формы, и у каждого внутри таилась темная сердцевина.

— Камни созданы серпами-основателями, и здесь они под надежной защитой, — объясняла гид. — Никто не знает, как они сделаны — технология утеряна. Но волноваться ни к чему: здесь их достаточно, чтобы наделить кольцами примерно 400 000 серпов.