Грозовое лето - [71]

Заки в сердцах шваркнул на стол портфель, оспины на лице почернели, зубы оскалились.

— Протестую! Ваша конференция нужна только противникам Башревкома и башкирской автономии!

Кто-то из президиума вполголоса заметил:

— Вы же беспартийный! Разве вас касается созыв партийной конференции?

Заки терпеть не мог, когда ему мешали произносить высокопарную речь со злыми намеками, с открытыми угрозами непокорным.

— Меня все касается! — нагло заявил он. — Если башкирская нация вручила мне всю полноту власти, то, конечно, я, и только я, несу ответственность за деятельность партии!

У Заки нашлись заступники, и чтоб не доводить дело до полного разрыва с ревкомовцами, Артем предложил отложить созыв конференции. На том и порешили.

Утром следующего дня к Сергееву-Артему на квартиру пришел уполномоченный ЧК, работник во всех отношениях надежный, из самарских железнодорожников.

— Приветствую, Федор Андреевич!

— Принес плохие вести?

— А я хорошими вестями и не занимаюсь, — отшутился Василий Михайлович. — Такова моя служба! Может, лет через двадцать пойдут исключительно добрые вести — ну, тогда, следственно, прекратится моя служба…

Артему не хотелось веселиться, и он потребовал:

— Что же произошло?

— Сегодня нового председателя Башревкома навестили делегаты из Уфимской губернии, — сказал Василий Михайлович серьезным тоном. — Просят, по нашим сведениям, оружие для подпольной антисоветской организации.

— Меня предупреждали товарищи из Уфимского губкома партии о том, что налажены связи между тамошними контрреволюционерами и башкирскими националистами, — медленно произнес Артем. — И что же им ответил председатель ревкома?

— Мы полагаем, что согласился помогать!

— Но ведь это еще домыслы, а не факты, — нахмурился Артем, не любивший ничего приблизительного, смутного, всегда напоминавший молодым чекистам, что их работа требует такой же точности, как искусство врача-хирурга.

— Наш человек… — запнувшись, начал Василий Михайлович.

— Кинябай?

— Да, он информатор исключительно добросовестный… Так вот, Кинябай встретится с моим связным вечером. Надо его беречь! Валидовские молодчики следят буквально за всеми.

— Представляю, — поморщился Артем.

— Но у нас и сейчас имеются факты, — продолжал Василий Михайлович. — В волостях, охваченных антисоветским восстанием, были расклеены листовки: «…Красноармейцы — башкиры и татары! Присоединяйтесь к восставшим, боритесь против коммунистов!» Курьеры Башревкома открыто подбивали народ в аулах Уфимской губернии на восстание: «Мы на вашей стороне, смелее действуйте!» А вожаки повстанцев похвалялись: «С нами Валидов-эфенде, он ведет башкирские полки на станцию Чишмы!..» Это все, Федор Андреевич, документально установлено.

Мрачнея, Артем сказал:

— А я-то надеялся, что положение выправилось! Преждевременно… А что сообщают из Кэжэнского кантона? Арестованы зачинщики?

— Все, кроме следователя, на свободе. Председатель кантревкома Сафуан Курбанов клянется, что произошло досадное недоразумение!

— Извивается, подлец! — убежденно оказал Артем. — Ну, слава богу, что Загита Хакимова спасли. Проследите за его лечением! — Василий Михайлович наклонил голову. — Встретимся завтра в обкоме партии. Собирайте дополнительный материал.

Отпустив Василия Михайловича, Артем согнулся над бумагами, но мысли разбегались, путались, и, с досадой бросив карандаш на стол, он откинулся на спинку кресла, потер глаза, покрасневшие от бессонных ночей. Два месяца он в Башкирии, а чего добился? Хотя не было бы его и Самойлова здесь, и наверняка положение было бы еще хуже. Башревком усердно разрушает автономию да еще в Уфимскую губернию бесцеремонно лезет. Еще осенью девятнадцатого года курьеры Башревкома хлынули в башкирские волости, призывали крестьян — башкир и татар — не выполнять наряды Наркомпрода по заготовкам хлеба: это, дескать, не распоряжение Москвы, а затея Уфимского губревкома, желающего разорить башкирские и татарские аулы. Уговаривали крестьян не выходить на рубку, заготовку и сплав леса. В аулах по реке Дёме и около Белебея курьеры убеждали жителей требовать присоединения их волостей к Башкирии: «Там жизнь не такая, как в России: свободная торговля, базары кипят, крестьянам разрешено иметь сколько угодно скота и продавать хлеб по своему усмотрению!..» На всю Башкирскую республику — горстка коммунистов. В Башревкоме, в наркоматах, в кантонах работают, — вернее, тормозят работу, — сынки купцов, кулаков, баев, мулл. Комендант Стерлитамака — бывший колчаковский офицер Фейгель. Вот она, опора националистов.

— Еще одно усилие, один приступ — и мы победим! — лукаво подмигнул сам себе Артем, не привыкший унывать, и принялся писать письмо Владимиру Ильичу.

9

У Артема было в руках оружие всесокрушающее — «Башпомощь» с солидным хлебным фондом. Заки Валидов об этом не подозревал, а когда спохватился, то уже было поздно — из аулов ехали ходоки, и они проезжали мимо Башревкома, останавливали сани у дома «Башпомощи», входили к ее председателю Артему.

Узнав, что Артем двадцатого марта созывает съезд уполномоченных «Башпомощи», Заки буквально взбесился, — он-то в это время занимался возвышенными начинаниями: учредил Комиссариат внешних дел, чтобы установить непосредственные дипломатические отношения с государствами Востока, включая в их число и Турцию… Примчавшись к Артему, он заявил непреклонно: