Грозный отряд - [31]

Морская вода. Гниль. Дерьмо? Наводнение повредило изношенную канализационную систему города, и ее содержимое вытекло на улицы, расположенные выше. Послеполуденное солнце только начинало подсушивать подвергшиеся напасти улочки беспорядочно застроенной территории вокруг гавани, и непрестанный звук капающей воды создавал довольно приятный фон для созерцания дерьма, плывущего вниз по затопленным улицам.

Ах, Сонливия во всем своем великолепии.

Тут Эремул неожиданно услышал шаги: кто-то шлепал по воде. Развернув кресло, он напугал мальчишку, который приближался к нему сзади. Увидев его поношенную одежду и прегрязнющую физиономию, Эремул решил, что это — один из бездомных оборванцев, которые подрабатывают на городских рынках, выполняя мелкие поручения тех, кого сложно или опасно обчистить. Большинству из них не удавалось дотянуть до зрелости, отчаяние толкало их на опрометчивые поступки, которые приводили к публичной казни. Некоторых, помиловиднее, продавали на тайных аукционах могущественным людям из правительства, и эти судьбы были самыми трагичными.

Стоявший перед Эремулом сирота в изумлении пялился на него, человека без ног, совершенно забыв про скрепленный печатью свиток в грязных руках.

— В чем дело? — раздраженно спросил Эремул. Он был не в настроении.

— У меня послание для вас, сэр, — ответил мальчишка, не сводя глаз с тех мест, где у большинства людей продолжаются конечности. Эремул щелкнул пальцами, и оборванец, казалось, внезапно опомнился. Он протянул свиток. — Дама просила меня отыскать вас и передать вот это. Дала мне шесть медных корон. Сказала, что вы дадите столько же, когда я это доставлю, — добавил он с надеждой.

Эремул прищурился.

— Как выглядела эта дама? — спросил он.

Парнишка в замешательстве сморщился.

— Не могу точно припомнить, — признался он. — Очень уж она была странная. Я очень разволновался. Олли, тот вообще не захотел иметь с ней дело, но он просто слабак.

— Разумеется. Шесть корон — более чем щедро за короткую прогулку по городу. Как видишь, — он указал на загубленное книгохранилище, а затем — на свое ущербное тело, — я совершенно не тяну на Золотого Гилантуса. Давай-ка мне это и двигай отсюда.

— А кто это — Золотой Гилантус?

Эремул вздохнул.

— Покровитель купцов. Бог богатства и торговли. Не из самых главных, и, кроме того, он мертв вот уже пятьсот лет. — Он взял свиток из податливых пальцев мальчишки. — Ну, чего ждешь? — добавил он. — Проваливай.

Оборванец моргнул и, неожиданно раскашлявшись, прижал руки ко рту. Эремул закатил глаза.

— Ах, этот затасканный трюк, — сказал он. — Дай-ка мне только запустить руку за пазуху, и я извлеку большой красивый мешок фигни для этого бедного больного юноши, унылый труп которого я наверняка повстречаю в ближайшем будущем… — Он осекся.

Парнишка продолжал кашлять. Он согнулся, его тело содрогалось в диких конвульсиях. Когда оборванец наконец оправился настолько, что смог выпрямиться, Эремул увидел пятна крови у него на подбородке и ручонках.

Мальчишке остался на самом деле какой-то год.

Опустив руку в один из карманов, Полумаг извлек серебряную монету.

— Купи себе чего-нибудь поесть, — пробурчал он. — И пей побольше чая с медом. Помогает от кашля. — Он кинул мальчишке монету, но тот оказался недостаточно быстрым. Она стукнула его по голове и закатилась в лужу. Оборванец поднял ее, не веря своим глазам.

— Спасибо, спасибо вам, — запинаясь, проговорил мальчик, но Эремул уже развернул кресло и, вкатившись в книгохранилище, захлопнул за собой дверь.

Свиток был пустым. Он это знал. Только дурак доверит незашифрованное послание уличному бродяге. Известно, что Алая стража использует уличных доносчиков для перехвата литературы, предназначенной для недовольных, чтобы выслеживать с ее помощью мятежников.

Эремул провел пальцами по пергаменту. Колдовство слабое, и неискушенный в магии его не воспримет. В эту эпоху, после Отбраковки, когда чародеям в Сонливии так же рады, как чуме, это означает, что в городе — всего лишь два человека, способных распознать такое послание: он и известный лорд-маг, практикующий геноцид.

Пробормотав заклинание, Эремул вызвал наружу скрытую энергию, которая словно тихо гудела в нем. Чародеи появлялись на свет с врожденной способностью использовать магию. Салазар и другие лорды-маги обладали настоящим океаном энергии, откуда могли черпать ее по своему усмотрению. У Эремула это смахивало скорее на лужицу. Первозданную магию — сущность богов — можно было откачивать, чтобы пополнять или увеличивать силу чародея, но она постепенно расходовалась. Без такой внешней поддержки чародей был ограничен той силой, с которой родился. С возрастом сила увеличивалась, а скорость, с которой она восстанавливалась, будучи израсходованной, соответственно замедлялась.

Разумеется, Салазар и другие лорды-маги железной рукой управляли распределением первозданной магии. Изначально обладая такой силой, до которой смертным чародеям было очень далеко, они и дальше увеличивали этот разрыв, устанавливая привилегированный доступ к трупам богов.

Магия постепенно исчезает из мира, и как только из последнего божественного трупа будет извлечено все до последней капли, то ее больше не останется, если только не случатся открытия каких-нибудь новых Небесных островов. Убийство богов разрушило некие основы мира: земля медленно умирала, отказываясь восстанавливаться, как это было до Войны с Богами.