Грозный год - 1919-й - [29]

- Напои ребенка, - сказала она.

- Он спит, - с горечью ответила Серафима и отдала молоко Павлику.

Впервые после трехнедельных мук они сидели под крышей, в теплой комнате.

Хозяин долго смотрел на Панкрата заплывшими жиром глазами. Он был из тех казаков, которые уходили за Астрахань, пробираясь к генералу Толстову. Неизвестно, почему он задержался.

- От кого бежали, станичники? - спросил хозяин, расстегивая бархатную жилетку на перламутровых пуговицах.

- Известно от кого, - усмехнувшись, ответил Панкрат.

- А если генерал Деникин придет и сюда? Тогда как?

- Сюда он не придет, - снова усмехнувшись, ответил Панкрат. - Здесь ему ноги обломают. Дай только срок!.. А в крайнем случае - подадимся за Волгу. Россия - она большая.

- А если на той стороне того... прижмет Колчак, тогда как? Ась?..

Панкрат сердито взглянул на хозяина из-под мохнатых седых бровей. Тот захихикал, запрокинув голову, и, держась за бока, ушел в соседнюю комнату, замышляя что-то недоброе.

- Кадюки проклятые!.. - в сердцах выругался Панкрат и встал.

Встал и Андрей, навалившись всей тяжестью тела на костыли. Встала Серафима, мельком взглянула в большое зеркало в причудливой раме. Подумала: "Наверное, из барской квартиры". Не узнала себя, почерневшую от мороза и ветра. Опустила голову, взяла мертвого сыночка на руки, вышла в сени.

За ней гуськом вышли и все остальные, с тяжелым, гнетущим чувством.

Панкрат помог Авдотье спуститься по лестнице.

- Вот, мать, против таких и воюет наш Вася. Чуешь, какое он делает справедливое дело?

- Чую, Панкрат. Ну и зверюга же казак, прости господи.

Собака выбежала было из будки, загремев цепью, но Андрей пригрозил ей костылем, и она повернула обратно.

Вышли на улицу. Кругом все еще стоял невероятный шум и гомон. Безучастные ко всему, они направились к Волге, чтобы переправиться на тот берег, в Астрахань.

На Волге, широкой и просторной, открытой всем ветрам, кружил вихрь, забивался за воротник, слепил глаза. Шли мелкими шажками, скользя по оголенному льду. Вдруг у полыньи, где вот уже седьмой день хлопотала водолазная команда и дежурили члены экспедиции, Павлик увидел Васю-Василька. Он вырвался из рук бабки и побежал к нему с радостным криком:

- Дядя Вася, дядя Вася!..

- Павка! - крикнула Авдотья.

- Павлик! - грозно прикрикнул Андрей.

Но Павлик уже висел на шее у Василия, и тот, обхватив его за бока, кружил по льду. А в следующую минуту, после радостных слез, бессвязных вопросов и ответов, семья Панкрата сидела в палатке водолазов... Василий то и дело подбрасывал в печурку щепки. Огонь ярко пылал, и каждый рассказывал о себе, о событиях, происшедших за полгода...

В сторонке, закинув ногу на ногу, с потухшей папиросой в руке, сидел Оскар Лещинский. С затаенным вниманием он прислушивался к разговорам. "Так это их мы тогда встретили в степи!.. Они могилу вырубали в мерзлой земле... Герои моей баллады "Замерзший мальчик в степи", - думал он. Старик совсем замечательный! Образ эпический, былинный... Замечательна мать замерзшего мальчика. С нее хоть картину пиши! Одета в старенькую шубенку, повязана шалью прабабушки, все безобразит ее, а она выглядит красавицей!.. Сколько ей лет? Двадцать пять, двадцать восемь?.. Видно крутая, с характером". Он вспомнил слова старухи, сказанные о ней в степи: "Она у нас упрямая..."

- Скажите, пожалуйста, не попадалась ли вам в пути женщина с двумя детьми? - спросил он. - Звать ее Лидия Николаевна... С нею должны быть девочка и мальчик...

- Тысячи матерей с детьми едут и бредут по степи, - сказал Панкрат, разве запомнишь всех...

Лещинский полез в карман гимнастерки, достал пачку фотографий, вытащил одну из них, протянул Панкрату. На ней были изображены он с сыном и дочкой. Сняты они были в Пятигорске, прошлым летом, где-то в парке... Он сидел на скамейке, слева от него стояла дочь Леночка, справа - сын Валерий. Дети были в белых костюмчиках и панамках...

- Нет, не встречали, - сказал Панкрат.

Фотография пошла по рукам.

- Какой вы здесь глазастый! - сказала Серафима.

- И красивенький! - сказала Авдотья, глядя на усталое, обросшее лицо Лещинского.

- Тысячи, десятки тысяч идут... - задумчиво сказал Панкрат.

- Моих все не видать! - Спрятав фотографию, Лещинский порывисто встал.

- Придут, не горюйте, - успокоил его Панкрат. - Мы пришли, и они придут. Добрые люди помогут.

- Придут ли?.. - Лещинский вытащил из печурки головешку, прикурил и вышел из палатки.

Если бы колонна "кавказской экспедиции", с которой он недавно пробирался по калмыцкой степи, продвинулась еще совсем немного за Кизляр, тогда бы Оскар наверняка встретился со своей семьей. Она ехала в обозе беженцев, в телеге, запряженной двумя быками. Но этого не случилось: экспедиция в Кизляре повернула обратно в Астрахань...

Немного погодя из палатки вышли Панкрат и Василий.

- Чем же вам помочь, отец? - спросил Василий.

- Не беспокойся, сынок, все уладится. Прежде всего мы сходим на кладбище... А там будет видно. Что делать - время такое. Всем тяжело...

Не прошло и получаса после ухода семьи Панкрата, как невдалеке от полыньи показались знакомые сани. В них сидели Киров и Атарбеков. Старшина бросился в палатку и занялся приготовлением обеда. Качальщики стали пилить дрова, а Костя Большой и Костя Маленький быстро вытащили из лунок свои блесны.