Грозное лето - [4]

Мария мягко прервала ее:

— Надежда, ты ведь не в кабинете нашей старшей классной дамы находишься. — И, с любопытством окинув Александра беглым взглядом, подала ему руку в белой перчатке-митенке — тоже вне правил института, — сказала мелодично: — Зовите меня просто Мария, Александр.

Александр стукнул каблуками своих изящных сапог, приложился к ее розовым пальцам, выглядывавшим из перчатки, и почувствовал тонкий запах духов. «Белая кость. Любопытно, кто из наших сермяжных будет с ней танцевать? Вернее, с кем она будет танцевать? Или мне пригласить ее?» — подумал он и хотел было это сделать, но Надежда все видела отлично и сказала:

— Александр, а ведь вы хотели пригласить меня на вальс.

Мария тоже все видела отлично и снисходительно улыбнулась, как бы говоря: «Наденька, милая, влюбилась по уши, что ли?», но спросить так не могла и вслух произнесла явно покровительственно, будто хозяйкой бала была:

— Потанцуйте, а я немного отдохну. Устала от хлопот, Александр, — обратилась она к Орлову, — нам ведь не так просто пригласить вас. Оберегают нас от красивых офицеров, а уж от студентов — тем более. Плохо у нас с эмансипацией, — иронически заключила она, бросив косой холодный взгляд на Надежду.

Она говорила и вела себя свободно, демократично, как будто была избалованной студентами курсисткой, а не воспитанницей самого знаменитого и самого строгого института, в который и палец посторонний не мог протиснуться, а не только не могли проникнуть какие-то там чужие мысли и идеи об эмансипации, а Александр понял ее по-своему: «Бравирует. А вернется домой — и с покорностью станет под венец с любым именитым шалопаем, избранным папашей», — но, разумеется, так сказать не мог, а признательно поклонился Марии, пригласил Надежду и вошел в круг танцующих.

Мария проводила их дружеской улыбкой, посмотрела, как Александр пошел в вальсе — стройный и даже изящный, и знаком поманила Свешникова, а когда Свешников, которого все считали в Смольном своим, подошел, она спросила:

— Максим, кто таков ваш Орлов? Расскажите мне о нем.

А Александр танцевал с Надеждой, держал ее за талию правой рукой, а за ее жесткую энергичную руку — левой и думал: ей-ей, он женится, Надежда вся горит нетерпением, чтобы он сделал ей предложение. И думал: «Вера, Вера, как ты права, как ты непредвиденно права, дорогая: мне действительно, кажется, предстоит устраивать свою жизнь с Надеждой. Не думал, не хотел, а вижу: она уже полагает, что я сделал ей предложение».

Надежда между тем заглядывала ему в глаза своими проницательными, темными цыганскими глазами, и они играли искринками задорными и горячими, как огонь, а слегка как бы припухшие розовые губы так и хотели впиться в его сухие и жесткие губы и ждали, ждали, чтобы им позволили это сделать. И вся она, Надежда, ждала этого часа, этой минуты, чтобы он, Александр Орлов, что-то сказал ей такое, от чего голова пойдет кругом, и уж тогда нечего будет размышлять, что хорошо, а что плохо, все будет хорошо.

Однако Александр ничего такого не говорил, а косил глазами по сторонам и искал взглядом Марию — недосягаемо прекрасную, как сказочная царевна, сдержанно-надменную и даже величественную, как богиня.

И не находил.

— А вы напрасно высматриваете Марию. Она стоит за колонной, в обществе Николая Бугрова, почти вашего однокашника, который, кажется, делает ей еще одно предложение, — сказала насмешливо Надежда, продолжая вальсировать.

И Александр наконец увидел Марию и Бугрова, стоявших за белой колонной, и подумал: «Николай Бугров уже делал Марии предложение? Но он же получил назначение в Кушку, на край света, — неужели надеется, что Мария может поехать туда… уничтожать фаланг? Смешно же, Коля», — говорил он Бугрову в уме, а себе сказал: «Следующий вальс — наш с Марией».

И услышал вкрадчивый голос Надежды:

— Мосье Александр, а я жду вашего предложения. Год уже жду, Саша, — неожиданно перешла она на интимный тон.

Александр даже замедлил танец и посмотрел на нее сначала хмуро и явно недовольно, но потом мягче и наконец, улыбнувшись, таким же тоном, как говорил в Новочеркасске, когда она осматривала его, сказал:

— У вас блестящая память, Наденька, но наше офицерское собрание…

— Об этом можете не беспокоиться, Мария все сделает, — прервала его Надежда как бы в шутку.

— Но дело не только в этом, дело еще и в том… — продолжал Александр.

— Деньги у меня есть, — вновь прервала его Надежда.

Александр нахмурился, пронизал ее быстрым, жестким взглядом, будто сказать хотел кратко и ясно: «А вы, милостивая государыня, слишком нетерпеливая и настырная к тому ж. Нельзя ли умерить ваш пыл?», но Надежда именно так и поняла его взгляд и, улыбнувшись мило и признательно, сказала тихо, как бы доверительно:

— Саша, милый, — так, кажется, к вам обращалась Верочка? Неужели вам так трудно выполнить свое обещание — сделать мне предложение? Я бы, будучи на вашем месте, и не задумалась бы. Ведь я вам нравлюсь, не так ли?

Александр начинал злиться. Чего пристала? Или дурака валяет, пардон?

И сказал так же просто, как говорил в Новочеркасске:

— Полагайте, что я сделал вам предложение. Еще тогда… Вы довольны?