Гроза - [74]
Юношу охватил страх, ноги его сделались словно ватные, коленки дрожали, и весь он был как в лихорадке. Пробежав двор, он подошел к задней двери. Тихо и ни души. Время уже за полночь. Турсунташ должна ждать его, но у Додхудая все еще горит свет. В передней, где спит бабушка Халпашша, — темно. С замиранием сердца Хатам посмотрел через окно в комнату Додхудая. Додхудай спал один. Где же Турсунташ? Не спит ли она вместе со старухой. На мгновенье Хатаму подумалось, не привела ли она в исполнение свою угрозу, и он похолодел. Но уже независимо от самого себя он теперь решительно действовал, прислушавшись еще раз и ничего не услышав, кроме храпенья старухи, он постучал ногтем в стекло. Вдруг послышалось бормотанье Додхудая. Хатам сначала испугался еще больше, но скоро понял, что калека просто бредит во сне. Он бормотал: «Саркор… ишан-хаким… Не нужен мне этот парень в доме…» Хатам подождал немного и постучал в стекло еще раз. Дверь вдруг с легким скрипом приотворилась, и на двор выскользнула Турсунташ. Юноша схватил девушку за руку и почувствовал, что она вся дрожит.
— Скорее… сюда… — Хатам повлек Турсунташ к дувалу. Присел на корточки. — Становись мне на плечи, взбирайся на дувал… скорее.
Турсунташ, чтобы ловчее было действовать обеими руками передала Хатаму небольшой, но увесистый узелок.
— Что это у тебя?
— Надо. Держи крепче, не потеряй! — прошептала девушка, проворно вскарабкиваясь на дувал. Она легко спрыгнула на землю уже с той стороны дувала, на свободе, и позвала:
— Давай скорее, я уже выбралась.
Юноша распрямился и огляделся вокруг. На земле тишина, на небе чисто. Луна, как бы хвалясь своей красотой и яркостью, заливала мир своим щедрым прохладным светом.
ОТВЕРЖЕННЫЕ
Чем дальше уходили беглецы от усадьбы Додхудая, тем выше поднималась луна. Небо светлело, а звезды меркли. Потом небо начало светлеть не только вокруг луны, но и с восточного края — приближался рассвет. Облака, висевшие над черными скалами вокруг Чертова моста, засеребрились.
— Не страшно тебе, Турсунташ?
— Страшно, боюсь… — девушка помолчала, словно переводила дыханье и спросила шепотом, — а правда ли все это?
— Что ты такое говоришь, о чем? — юноша обнял девушку за плечи.
— Правда ли, что мы ушли оттуда, освободились?
— Ну, а как же! Видишь же — мы в степи и совсем одни…
Они достигли страшных размывов и ущелий с отвесными стенами вокруг Чертова моста. Хатам не шел, а летел, как на крыльях. Он тоже не мог поверить, что Турсунташ, красавица Турсунташ, увидеть которую хоть мельком он почитал за великое счастье, теперь с ним рядом и навсегда.
— Куда мы идем? — спросила девушка.
Хатам словно бы сразу отрезвел и опомнился. Ведь он и сам не знал, куда они идут.
— Уж, наверное, для двоих найдется где-нибудь место, Турсунташ… Сейчас мы выйдем к мечети имама Хасана, имама Хусана. Уже недалеко, можно сказать, мы уже добрались.
— Мечеть? А кто у тебя там?
— Все равно, что отец. Прямо к нему и зайдем.
— Вместе? Но я стесняюсь…
— Сейчас не время стесняться. Юноша ласково погладил волосы девушки, заплетенные в сорок тонких косичек.
Несмотря на полуночное и даже предутреннее время, Ходжа-бобо не спал. Он сидел и читал, какую-то книгу. Увидев на пороге своей каморки Хатама, держащего за руку незнакомую девушку, он изумился так, словно перед ним возникло привидение. В растерянности он спросил то, что видно было и без вопроса.
— Это ты, сынок мой Хатамбек?
Юноша вторично поклонился Ходже и еще раз произнес все полагающиеся слова приветствия.
Турсунташ поклонилась, как полагается невесте кланяться родителям жениха.
— Ваалейкум ассалом, — обрел наконец дар речи Ходжа, — что привело тебя сынок в такой час? У тебя все в порядке. Где ты пропадаешь? Кто эта женщина, что рядом с тобой?
Хатам рассказал обо всем, что случилось. Чем дальше он рассказывал, тем озабоченнее и мрачнее становилось лицо Ходжи. Он задумался и долго молчал, словно не решаясь заговорить.
— Жаль. Нехорошо получилось. Очень нехорошо.
Турсунташ смотрела на хозяина лачуги одновременно и с надеждой и с испугом. Что значит это его «жаль» и «нехорошо». Уж не стал бы он отговаривать Хатама… Ведь вернуться назад в ту тюрьму — хуже смерти. Юноша почувствовал волнение девушки и жестом — мол, не бойся ничего, — успокоил ее.
Ходжа-бобо сидел в глубокой задумчивости. Он весь съежился, будто на него должен свалиться камень. Казалось, он хочет сказать что-то решительное, но не хочет говорить этого в присутствии девушки. Хатам подумал, не попросить ли Турсунташ выйти из комнаты на некоторое время, но тотчас отказался от этой мысли: он боялся всяких случайностей и не мог уж допустить, чтобы Турсунташ находилась где-нибудь не у него на глазах.
Наконец Хатам нарушил затянувшееся молчание:
— Ходжа-бобо, — сказал он, — мы просим, чтобы вы прочитали молитву бракосочетания. Из невесты и жениха мы хотим стать мужем и женой. Если вы хотите не греха, а благодеяния, не отвергайте нас.
— Сын мой, Хатамбек, — заговорил не спеша Ходжа-бобо… — Странно как-то все у вас вышло. А кроме того, подумал ли ты о том, что будет дальше, какие из всего этого могут произойти последствия?
В основу романа народного писателя Узбекистана Назира Сафарова легли подлинные исторические, события, очевидцем которых он был: Джизакское восстание 1916 года, Февральская и Октябрьская революции, гражданская война, становление Советской власти в Туркестане. Первая книга романа была удостоена Государственной премии Узбекской ССР им. Хамзы.
«Страницы прожитого и пережитого» — так назвал свою книгу Назир Сафаров. И это действительно страницы человеческой жизни, трудной, порой невыносимо грудной, но яркой, полной страстного желания открыть народу путь к свету и счастью.Писатель рассказывает о себе, о своих сверстниках, о людях, которых встретил на пути борьбы. Участник восстания 1916 года в Джизаке, свидетель событий, ознаменовавших рождение нового мира на Востоке, Назир Сафаров правдиво передает атмосферу тех суровых и героических лет, через судьбу мальчика и судьбу его близких показывает формирование нового человека — человека советской эпохи.«Страницы прожитого и пережитого» удостоены республиканской премии имени Хамзы как лучшее произведение узбекской прозы 1968 года.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.