Гроза пустошей - [30]
Странно, я давно не вспоминал прошлого. Но то ли из-за Хайки, сонно съезжавшей вниз по спине Ястреба Джека, то ли из-за заварухи, которую мы устроили с Рё, в голову лезли мысли о старых спорах.
Если вы спросите мое мнение, то после эксперимента Шрёдера в Новой Сативе произошел отрицательный отбор - все стоящие люди отправились за открытиями и пропали, а остались те, кто не мыслил жизнь вне системы кнута и пряника. По их мнению, человечество могла спасти только дисциплина и огораживание. До какого-то момента я разделял такие взгляды, жил в многоэтажных бункерах, построенных для защиты от ядерного удара, которого так и не случилось, и изучал историю давно пропавших цивилизаций. Но потом я не выдержал - и убежал вместе с другими клаустрофобами на волю, в диковинную пустыню, чтобы мало-помалу привыкнуть и превратиться в странствующего потрепанного дикообраза, решающего проблемы с помощью сделанного тут же оружия.
Из городов я любил только Балх. Он был анти-городом без стен, кипучим варевом, а во всех остальных селениях мне хватало пары дней. Но, по правде сказать, кроме крошечных деревенек пустошей я уже очень давно не был нигде. Если бы хотел, то уже бы остепенился, но деньги всю жизнь утекали сквозь пальцы, потому что я не слишком стремился к покою.
Пустоши были идеальным местом, потому что перестраивались, каждый раз предлагая новую головоломку; они работали бесконечным поставщиком характеров и ниточек, за которые можно подергать. Химия соединения людей между собой заводила меня едва ли не больше ощущения жизни на границе с чем-то необъяснимым. Я никогда не совался в зону искажений, но пустоши давали нужное чувство близости к странному, постоянно подкидывая что-то неожиданное. Я знал, что неизведанное рядом, его нельзя было не ощутить в поющем в дырявых сухих стволах ветре.
Когда Шрёдер запустил эксперимент, он не переместился в параллельную реальность, как собирался, а открыл трещину, сквозь которую к нам начали протекать другие законы, другие мироустройства, другие времена и существа. Две трети людей просто растворились, когда повсюду начали открываться нестабильные области, где законы действовали несколько иначе. Оставшаяся треть из людей разных рас и стран хаотически перемешалась, как перемешались и сами города.
Многие пытались вернуться обратно, но пока искажения не успокоились, пробраться никуда было невозможно. Инфраструктура разрушилась в результате странных флюктуаций, а французские домики можно было запросто обнаружить перемешанными с японскими памятниками и оторванными от сетей американскими небоскребами, пока принадлежность свалки людей и кусков земель вообще не перестала иметь смысла. Люди разных культур оказались бок о бок, пытаясь учить языки друг друга, - одинаково растерянные и ошеломленные.
Не то чтобы на нас напали орды монстров или что-то подобное, нет. Просто в зоне искажения постоянство не в цене, люди и предметы легко превращались во что-то еще, а наблюдать дальше никто не мог, потому что тоже не возвращался.
Постепенно участки искажений устаканились по размерам, и пустоши находились как раз на ближайшей границе неведомого. Среди людей начали рождаться мутанты, теперь еще этот мотылек с телепатами… Зачем изучать историю, когда можно творить историю? В пустошах мы все, даже самые затрапезные алкоголики, незаметно становились частью загадки.
Мы летели через пустоши всю ночь, стараясь огибать песчаные участки, отмеченные на карте Шкуродёра. Карта оказалась очень качественной: как следует заклеена пленкой, чтобы не промокать от потных ладоней, почти не мнется и обманывает лишь в мелочах. Я даже захотел узнать, кто ее делал, чтобы в следующий раз затариться у умельца по полной. Рядом ехал Ястреб Джек, способный использовать птиц как развед-дронов, но я предпочитал действовать по старинке. Не привык я к нему еще и ожидал подвоха, так что таблички вез сам.
Согласно моему расчету механиндзя далеко не сразу поймут, что произошло, но надеяться на то, что они не разберутся, кто проделал дыру в ангаре, я бы не стал. Следы краденого мотоцикла, уходящие в пустоши, станут недвусмысленной летописью того, как мы сбежали, прихватив чужое имущество. Можно было понадеяться, что за время битвы следы затопчут и кражу спишут на бензоманьяков, как я и намеревался, но для этого придется поскорее уговорить пиро бросить мотоцикл. Нас не должны с ним застукать.
Полная луна вылезла из облаков и осветила бесцветные дали холодным, голубовато-серебристым светом. Кое-где светились стайки неизвестных мне насекомых, ухнула и вылетела на охоту ночная птица. Я жал на газ, Ястреб Джек осваивал трофей Хайки, врубив фары на полную мощность, а сама пиро наполовину дремала и расползалась по его спине. Задним числом я был рад, что ей не пришлось спалить никого из своих кумиров, - все-таки она еще почти ребенок.
Постепенно луна начала бледнеть на фоне занимающегося рассвета. Испуганная нами антилопа сделала нелепый фортель и унеслась вдаль. Мы находились где-то на середине пути между Балхом и Хаиром, городом Шкуродёра, и я рассчитывал сделать небольшой привал у Розового озера.
В лагере еретиков лучшее развлечение – нарушение правил. Безбожники и бандиты совершают запретные чудеса и строят воздушный флот. Лагерь – пристанище налетчиков, колдунов и блудниц. Инквизитор Дрейк должен оказаться в самом пекле, чтобы понять, что в битве между дикими отступниками и Армадой выбор не так очевиден, как кажется издалека.
«Демон пустоты» – сборник непредсказуемых и жестких рассказов от автора темного фэнтези «Отступник». Поэт прибывает в живой город, чтобы его укротить. Рапунцель сбегает из башни, мечтая стать пиратом. Шпион, ворующий секреты, зачарован желанием не быть человеком, а циничный продавец душ ранен встречей с давно забытыми чувствами. Это приключения, полные мрачной силы и одержимости – искусством, целью, убийством, сожалением, любовью или пустотой.
Кто они — Дети Лезвия? Мы бы назвали их убийцами. Но они не такие, как мы, и им нет дела до нас, людей, — им чужда и не интересна наша мораль. Они называют себя художниками Смерти, они рисуют зловещие картины гибели, а имена их сродни проклятью. Наши и жизнь, и смерть — лишь краски для их полотен. Но по иронии судьбы, именно одна из них, гордая и жестокая Ра, в смутное время станет защитником людей, которых прежде так презирала…Перед вами — черно-белая сага об абсолютном одиночестве в мире, где есть лишь долг и красота — красота убийства, как её понимают Дети Лезвия.
В послевоенном мире, который окончательно погрузился в вирт, их осталось четверо — четверо людей, полных безумия и непредсказуемых планов, способных рисковать ради самых дерзких идей. Бродяга-радиоэлектроник, повернутый на ретро-музыке. Трикстер, работавший и священником, и мясником. Рыжеволосая женщина из корпорации с опасными мечтами. Джокер, бесстрастный и отчаянно красивый.Они встретились, хотя не должны были, и в ответ мир опрокинулся. Всего лишь четыре человека из мертвого города, которым суждено совершить революцию.
"В истории трудно найти более загадочную героиню, чем Жанна д'Арк. Здесь все тайна и мистификация, переходящая порой в откровенную фальсификацию. Начиная с имени, которым при жизни никто ее не называл, до гибели на костре, которая оспаривается серьезными исследователями. Есть даже сомнения насчет ее пола. Не сомневаемся мы лишь в том, что Жанна Дева действительно существовала. Все остальное ложь и вранье на службе у высокой политики. Словом, пример исторического пиара". Так лихо и эффектно начинаются очень многие современные публикации об Орлеанской Деве, выходящие под громким наименованием — "исторические исследования".
Приняв мученическую смерть на Голгофе, Спаситель даровал новой вере жизнь вечную. Но труден и тернист был путь первых христиан, тысячами жизней заплатили они, прежде свет новой жизни воссиял во тьме. Целых три века их бросали на растерзание хищным животным, сжигали на кострах и отрубали головы только за одно слово во славу Христа.
Юмор и реальные истории из жизни. В публикации бережно сохранены особенности авторской орфографии, пунктуации и лексикона.
Размышления о тахионной природе воображения, протоколах дальней космической связи и различных, зачастую непредсказуемых формах, которые может принимать человеческое общение.
Книга включает в себя две монографии: «Христианство и социальный идеал (философия, право и социология индустриальной культуры)» и «Философия русской государственности», в которых излагаются основополагающие политические и правовые идеи западной культуры, а также противостоящие им основные начала православной политической мысли, как они раскрылись в истории нашего Отечества. Помимо этого, во второй части книги содержатся работы по церковной и политической публицистике, в которых раскрываются такие дискуссионные и актуальные темы, как имперская форма бытия государства, доктрина «Москва – Третий Рим» («Анти-Рим»), а также причины и следствия церковного раскола, возникшего между Константинопольской и Русской церквами в минувшие годы.
Небольшая пародия на жанр иронического детектива с элементами ненаучной фантастики. Поскольку полноценный роман я вряд ли потяну, то решил ограничиться небольшими вырезками. Как обычно жуткий бред:)