Гроза над Русью - [31]

Ольга вздохнула:

— Так пусть хранит тебя Перун, все боги и чуры русские!

Святослав встал, поясно поклонился матери и, резко повернувшись, быстро зашагал к выходу.

Ольга, подойдя к оконцу, наблюдала, как Святослав вскочил в седло и с места в карьер погнал коня к воротам, в сторону Днепра. За ним вслед поспешили воеводы. Сопровождала великого князя и мужей нарочитых сотня витязей в островерхих шлемах, в мерцающих на солнце кольчугах, с копьями и червлеными щитами. Передний воин держал над головой великокняжеский стяг — на багровом поле серебряный барс, застывший в прыжке над перекрестьем из трех молний.

— Сокол мой ясный... — прошептала Ольга со слезами на глазах и трижды перекрестила удаляющийся отряд.

Княгиня тяжело прошла к креслу, взяла со столика зеркальце в золотом окладе, вытерла тонким кружевным платочком глаза, припудрила веки персидским порошком. Еще раз глянула в зеркальце, отложила его в сторону и хлопнула в ладоши.

Вошедший отрок увидел княгиню Ольгу привычно суровой, величественной и неприступной.

— Покличь боляр ближних для думы, — ровным бесцветным голосом приказала она.

История Руси не знает другой столь необыкновенной женщины, коей была великая княгиня Киевская Ольга. В бурное средневековье, когда границы громадных империй бесследно сметались, когда еще вчера могущественные армии и народы исчезали, словно дым в грозовом небе, эта женщина непреклонной волей своей направляла военные дружины во все стороны своего обширного государства для усмирения беспокойных соседей. Твердой, неженской рукой держала власть, безжалостно подавляя удельные устремления подколенных[69] князей и воевод. Около двадцати лет Ольга единолично правила Русью. Суровые сподвижники ее Асмуд, Свенельд, Слуд и Претич подпирали стол великой княгини Киевской окованными в железо плечами своих дружин, Ольга умело разжигала в боярах взаимную ревность, и ни один из них не решился посягнуть на великое княжение — боялись друг друга! Почитали мужи нарочитые свою властительницу за недюжинный ум, коварство... и жестокость, скрытую под показной кротостью. Все они помнили и никогда не забывали печальную судьбу древлянских князей и бояр.

Ольга и сына своего воспитала самостоятельным и бесстрашным. В пятнадцать лет княжич водил дружины против хазар и печенегов под надзором опытного и осторожного воеводы Асмуда. С тех пор минуло семь лет, и имя «Святослав» стало для врагов Киева синонимом грозы и победы.

Год назад Ольга передала наследственную власть своему непоседливому отпрыску и с удивлением и радостью наблюдала за успехами молодого князя, увлеченного мыслью объединить все славянские племена в единое могущественное государство. Но для этого надо было в первую очередь обезопасить свой тыл, поэтому Святослав устремил свой взор на непримиримо враждебный Руси Хазарский каганат.

Однажды в разговоре с матерью князь как бы случайно обронил:

— Надобно разорить это логово степных волков и открыть путь гостям русским по Олеговой реке.

Мать рассмеялась и ответила:

— Мыслимо ли сие? — Козария самих греков к дани принудила. Войско Итиль-хана неисчислимо. Триста лет запирают козары Великие ворота народов. Множество племен и орд стучатся в те ворота, но открыть их не могут... Молод ты еще, сын, и несмышлен, коль замахиваешься на этакую силу.

— Пошутил яз, матушка, — в свою очередь рассмеялся чуть уязвленный словами матери Святослав и к этому разговору больше не возвращался.

Но проницательную княгиню обмануть было непросто: мечтой открыть для Руси беспошлинный торговый путь по Волге к богатым странам Востока жили Олег, Игорь, да и сама Ольга.

В ожидании бояр задумалась великая княгиня. Нахлынули на нее воспоминания полувековой давности: германцы окружили Псков... На стене, окруженный врагами, рубится Болеслав — отец Ольги. Упал воевода, пронзенный мечами. Германцы оседлали стену, сейчас ворвутся в город, вырежут всех поголовно. Гремит чужой победный клик! Но из Новгорода успел с дружиной седоусый Олег...

Объезжая поле брани, молодой князь Игорь, воспитанник Олега, увидел тонкую русоголовую девочку: огромные серые глаза ее с ужасом и страданием смотрели на распростертое тело отца, на его залитое кровью лицо. Игорь окликнул девочку, но та не шевельнулась, не повернула головы.

— Не замай ее, паря, — осуждающе глянул на Игоря дюжий ратник. — Вишь, захолонула от горя девка... — И помолчав, добавил: — Дочка она воеводы нашего Болеслава. Сирота теперича...

Подъехал Олег. Ольгу он знал хорошо: бывал в гостях у Болеслава. Старый князь соскочил с коня, снял шлем, стал на одно колено перед прахом псковского воеводы, скорбя, склонил голову. Дружинники его вслед за князем опустились на колени. Но вот властитель встал, не надев шлема и не глядя вокруг молвил:

— Справить знатную тризну по витязю Болеславу и его хоробрым богатырям!

Потом окинул потемневшим взором поле жестокой брани, кивнул на тела убитых врагов:

— А этих... этих — собакам да воронам на потраву!

К нему подвели пленного герцога Ингельда — единственного оставленного в живых.

— Снять с него доспехи. Раздеть донага. Облить медом. Да в перьях обвалять!