Гроза над океаном - [28]

Марио пошевелился, и она напряглась, подобно оленихе, делающей стойку при приближении опасности. Если бы он сказал что-нибудь! Но Марио упорно хранил молчание, а она застыла, устремив глаза далеко за горизонт, где море поблескивало, словно огромное, переливающееся золотистое зеркало.

Наконец он заговорил:

— Скажи мне, дорогая, тебе нравится то, что ты видишь?

Да, ей нравилось все вокруг. Более того, ей нравился сам Марио. Бесполезно себя обманывать, она не может чувствовать иначе. Если бы Пат могла выкинуть из головы факт, что Марио представляет угрозу для нее и сына, тогда она могла бы согласиться с тем, что это самый притягательный, самый интересный мужчина, которого она когда-либо знала. Его невероятно чувственная аура захватывала ее, обещая страсть, радость или, быть может, просто вселяя уверенность, что жизнь с этим мужчиной будет жизнью с большой буквы.

Он улыбнулся, но его глаза оставались серьезными, и она поняла, что настоящий мужчина хранит глубоко внутри личные переживания. Только его семья могла знать, что он представляет собой на самом деле, но, кажется, те не жалуют его…

— Мне кажется, ничего более прекрасного я не видела за всю свою жизнь, — сказала она, возвращаясь мысленно к пейзажу.

Глаза Марио оживились.

— Тогда ты должна понимать мои чувства. Люди убивают друг друга за более незначительные вещи.

Пат вздрогнула.

— Это значит, что я должна опасаться… — Она не договорила, боясь произнести страшное.

— Нет, это просто мои наблюдения. Я не собираюсь угрожать тебе, Патрисия. — Он подошел к ней и пристально посмотрел в глаза с такой тревогой, что она почувствовала, как ее колени начинают дрожать. — Когда я жил в Лондоне, — низкий тембр его голоса ласкал ее слух, — я так сильно тосковал по этим местам, что ощущал почти физическую боль в груди. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Да, — прошептала она.

— Я мечтал видеть это вновь и вновь, — сказал он, обводя рукой вокруг. — Когда пшеничные поля запестрят васильками, а по обочинам дорог зацветет цикорий, когда жасмин запенится на холмах белым кружевом. О, я обожаю эти места и особенно в это время.

— Я думала… мне показалось по тому, как ты взглянул на дом, что ты ненавидишь его, — осторожно сказала она, глядя на него снизу вверх широко открытыми глазами.

Теперь он стоял совсем близко. Их дыхание смешалось, тепло глубоких темных глаз гипнотизировало ее, приводя в состояние транса, она слышала голос Марио словно издалека.

— Я ненавижу воспоминания, запертые внутри этого дома. Но я хочу эту землю, этот ни с чем не сравнимый пейзаж, эти прекрасные виды, звуки, запахи; все, что по существу составляет понятие Бенционни. Я могу бесконечно говорить об этом, так сильно я хочу остаться здесь!

И это была правда. Он не лгал. Огонь желания овладел им с такой бешеной силой, что захватил и ее, кружа голову и опаляя, словно бабочку, попавшую на огонь свечи.

— Ты завидовал своему брату? — Она с трудом пришла в себя.

— Эдди? — Рот Марио тронула презрительная гримаса. Он хотел было что-то сказать, но передумал, так как его внимание привлек Слай, который звал лошадей, пасущихся совсем недалеко от них. — Ты хочешь покататься на лошадке, мой маленький?

Пат нахмурилась, когда мальчик ответил утвердительно.

— Не думаю, что это следует делать. Он слишком мал! — беспокойно воскликнула она.

Но Марио уже все внимание сосредоточил на Слае, он улыбался малышу так нежно, что сердце ее упало. Марио на самом деле любил детей. Она пристально глядела на него, не в силах избавиться от тревоги.

Итак… что же он задумал? Воспитать Слая по своему образу и подобию, как она и предполагала раньше?

Пат почувствовала, как горячая волна злости заливает ее грудь, шею, щеки; она тряхнула головой, отгоняя навязчивые мысли, и крепко ухватила ручонку сына.

— Ты тоже можешь попробовать, — предложил Марио, сбрасывая темный пиджак и освобождая белоснежные манжеты от золотых запонок. Их взгляды скрестились, и она прочла в его глазах вызов, словно он подзадоривал ее, говоря «а ну, покажи мне, что ты не боишься». Но она боялась, и еще ее раздражало, что он поступал с ребенком так, как считал нужным, даже не спросив у нее разрешения.

— Я… я не могу, думаю, что и Слаю этого делать не следует. Разве это не понятно? И потом… моя юбка… совершенно не годится…

— Если дело только в этом, так подтяни ее повыше, — спокойно сказал Марио. — Я приготовлю лошадь, да, Слай?

— Да! Да! — закричал мальчик, прыгая от радости и хлопая в ладоши. Марио, не обращая внимания на Пат, подошел к ограде, и гнедая лошадь покорной рысью вышла на его ласковый зов.

Пат оглянулась и увидела, что все семейство появилось около дома и наблюдает за ними. Возможно, это было фантазией, но она почти физически ощутила холодную неприязнь, шедшую от них. Что будет, если она сейчас задерет юбку и обнажит ноги выше колен?

— Нет, я не могу, — отказалась она. — Это будет неприлично.

— Но не лишать же Слая удовольствия. Он может разрыдаться, если мы его не покатаем! — И прежде чем она поняла, что Марио собирается делать, тот выхватил Слая из ее заботливых объятий.

— Слай! — испуганно закричала Пат, и в мгновение схватила лошадь под уздцы, так как Марио уже сажал мальчика на широкую спину гнедой. Теперь, подумала она с облегчением, он не сможет сдвинуться с места.