Гроза над Миром - [25]

– Что скажешь, хромоножка?

Она не отвечала, оглядывая спартанскую обстановку командирской каюты: два дивана у боковых стен, ближе к иллюминатору – стол с раскрытой переплетом кверху книгой. Затем ее странные темные глаза уставились прямо на него.

– Извини… Можно, я сяду?

Уселась напротив него (ему тоже пришлось сесть, чтобы не остаться стоять перед нею дурак дураком…), со вздохом вытянула ноги, откинулась на кожаную спинку дивана. Просторные брюки, куртка из мягкой серой ткани, короткие сапожки. Куртку скинула, задвигав плечами, бросила небрежно рядом. Расстегнутый ворот белой рубахи открывал шею, сквозь тонкую ткань светились соски небольших, упругих грудей. Широкий черный пояс подчеркивал талию. Волосы пребывали в живописном беспорядке, зная это, она часто поправляла их рукой.

Флуорлампа под потолком постепенно разгоралась, и все четче проступало перед ним в светлеющем полумраке знакомое до боли и, в то же время, уже почти забытое лицо! Вообразить на миг: это его давняя верная подруга, много пройдено вместе и многое впереди… Чуть не зажмурился от готовых подступить слез. (Проклятые нервы!) Ерунда. Сон наяву о несбыточном. Нет этого. И никогда не будет.

Она все молчала, и он решился заговорить первым.

– Сколько… тебе лет?

– Двадцать два, – отвечала охотно, глядя на него с явным интересом. – А тебе?

– Прибавь десять… уже много… – он не собирался отвечать на ее вопрос, но понял это, лишь когда слова сорвались с губ. «Надо допросить ее, нельзя отвлекаться!»

– Дедушка Арни… – она засмеялась и вдруг переменила тему разговора. – Охота была тратить на меня время твоего лекаря?

– Это его работа. Гаяр – хороший врач. А я не мог разговаривать с тобой, пока ты корчишься от боли.

Она осторожно положила ладонь на левое колено. Под серой тканью брюк скрывалась тугая повязка, наложенная умелыми руками Гаяра. (Он предлагал ей дать еще и обезболивающее, но получил отказ). Арни приготовился задать главный вопрос, но не успел. Наоми наклонилась вперед, стаскивая с ног сапожки, поморщилась, снимая левый, поставила на грубый ковер сдвинутые вместе изящные босые ступни.

– У тебя всегда здесь жарища? – откинулась на диван еще больше, почти полулежала, заведя руки за голову.

– Нет… – пробормотал он, потянувшись к переговорной трубке машинного отделения.

– Денис!

– Да, шеф. Уже скоро, – тенорок Дениса звучал глухо.

– Короче?

– Еще на час работы…

– Хорошо. Через час я выброшу тебя за борт.

– …

– Потому что ты попросишь еще час…

Денис истово поклялся в нерушимости своего обещания, но Арни не дослушав, с треском захлопнул крышку переговорника.

Наоми улыбалась.

– Денис твой – записной врун. У него уже все готово. Час он берет про запас, на всякий случай.

– Что ты понимаешь!

– Извини. Опять лезу не в свое дело.

– Да! Я уже многим тебе обязан…, – в горле пересохло, по кончикам пальцев побежали мурашки. Она перебила неожиданно зло:

– А чего на меня пыхал! Я тебя трогала, полудурок? Радуйся, что по стенке не размазала!

Напряглась, готовая вскочить.

– Сам виноват! Я ни при чем.

– Неужели?!

– Да! Я сказала то, что Вага уже знал. Он только решал: кончать тебя сразу или потом. Боялся, что нехорошо обернется… для него. А ты смылся из Гнезда, стал недосягаем. Промолчи я – ты бы остался и вскорости умер. Молодой, красивый, как жаль…

Последние слова вырвались у нее так искренне, что обида Арни растаяла. Он вдруг заметил, как ему с ней легко. Наоми в открытую выставляла его идиотом, но делала это и грубила – по-дружески, как хорошему знакомому, который, она знает, простит ей такие закидоны. Он встал, отвесил иронический поклон.

– Благодарен за бесценную помощь!

Наоми подняла к нему усталое, юное лицо.

– Так-то. Еще будешь хамить – в глаз получишь.

Хлопнула рукой по кожаной обивке.

– Иди ко мне.

Он уселся рядом с нею на жалобно скрипнувший диван. Наоми не отстранилась. Ее теплое бедро прижалось к нему.

– Скажи… Ты был ужасно зол на меня. Проклинал. Ненавидел. Я для тебя – злой ангел… Бог знает, что ты подумал, когда меня подняли на борт, а ведь я в этих местах случайно. Наверняка меня уже ищут, думают, заблудилась сдуру. Скажи мне… Я – кажусь отвратительной? И как веду себя, и как одеваюсь…

– Нет, что ты… Смотришься… трогательно.

Она засмеялась.

– Так потрогай.

Ткнулась лбом ему в грудь. Затем осторожно встала, повернулась, упершись ладонями ему в плечи.

– Я тебе нравлюсь?

И стала клониться к нему, все ближе, ближе…

Не веря себе, Арни сжал ее в объятиях, зарылся лицом в густых волосах, вбирая тепло и запах гибкого тела. И произнес полушепотом, задыхаясь, самые дурацкие слова на свете:

– Я тебя люблю!

Не было ни неловкости, ни смущения. Наоми без стеснения давала понять, чего ей хочется, и открывалась ему каждым изгибом жаркого тела. И он открывался ей навстречу, слыша ее тихий шепот:

– Как мне хорошо с тобой, как хорошо… Ты замечательный мужчина, великолепный мужчина…

Ее низко склоненное над ним лицо, волосы, щекочущие шею, маленькие, сильные ладони. И плотно смеженные веки с тенями ресниц, и струйка пота, стекающая между грудей, частое, прерывистое дыхание. Гладкие, крепкие бедра… И упругие толчки мокрого, горячего лона. Все сильнее, все яростней…