Гроза над Элладой - [50]

— Ладно, — великодушно махнул рукой Счастливчик, — я подумаю. Но за это во время переходов ты будешь носить её сариссу.

— Ох, и ловкие вы ребята, коринфийцы! — покрутил головой мудрый Гифон.

А к завтраку в десяток пожаловал сам тысячник Тенций Норит, хмурый, но спокойный. По-хозяйски усевшись у костра, он выслушал доклад Фидия, познакомился с пополнением, внимательно осмотрел выправку Кэма, потом обернулся к младшему сыну.

— Что натворил на сей раз? — спросил с видом полной покорности злодейке судьбе.

— Да, в общем-то, ничего дурного, — пожал плечами виновник отцовского неудовольствия.

— Ну, да, ну, да…  — с откровенным недоверием протянул Тенций. — Суд тысячников за просто так не назначают! Стыдобище для всей семьи!

— А как же суд над нашим прадедом? — не сдержался справедливый Торит. — Тоже тысячники судили, между прочим! И — ничего.

— Да я бы только гордился, если бы кого-нибудь из вас, подобно моему деду, судили за оскорбление воинов всей царской дружины! Да где вам! — с тяжким вздохом протянул знаменитый боец.

— Вообще-то Литапаст обвиняет меньшого в том, что он Гортензия в заложники взял, — осторожно напомнил Фидий. — Для малолетки тоже нехило…

— Если не брешет, конечно, — поправил первенца отец семейства. — Кан, сознавайся, как тебе воюется? Пищей не обделяют?

— Его обделишь! — фыркнул Фидий. — У него скоро морда треснет, и, что особенно противно, я, как десятник, ничего с этим сделать не могу — прав таких не имею. Можешь проверить, если хочешь.

— А вот, представь себе, очень хочу! Угостите своего командира завтраком, сынки? Заодно и проверим.

Десяток привычно разбился попарно, выстроившись перед Эвридикой, раскладывающей кашу с мясом.

— А почему меньшого с девушкой соединили? — придирчиво поинтересовался Тенций.

— Они самые младшие в десятке, — пояснил Фидий. — Всё по закону. Ты к кому присоединишься, тысячник?

— А вот к младшему и подсяду, — с вызовом ответил Тенций.

— Мы тут пытались выяснить, в кого Кан таким хитрым уродился, — хохотнул Кул Изолид. — Гифон настаивал, что в прадеда, но сейчас-то, дядюшка Тенций, всё стало предельно ясно. Весь в отца!

Тенций хмыкнул, но промолчал — Кул ему всегда нравился, он напоминал ему старого друга Изолия, в те годы, когда они были молоды и так же дружны, как их сыновья. Усевшись рядом с Венетой и Каном, тысячник с аппетитом принялся за кашу, сноровисто орудуя корочкой хлебца. Котелок опустел почти сразу, но Эвридика наполнила его снова, а когда каша у них кончилась вторично, добавила ещё.

— Погоди-ка, — запротестовал Тенций. — А почему ты третий раз котелок заполняешь?

— По закону каждому воину полагается котелок каши, двоим — два, троим, соответственно, три, — любезно объяснила Эвридика. — Кушай на здоровье, тысячник. Если понадобится, у меня и добавка найдётся.

— А ты, красавица, почему очередь третий раз пропускаешь? — переключился на Венету неугомонный «инспектор». — Тебе, что, каша не нравится?

— Очень даже нравится, я сама её варила, — улыбнулась коринфянка, старательно облизывая «ложку». — Но толстых девушек парни не любят, вот я и стараюсь не переедать.

Во время делёжки сыра она отщипнула небольшой кусочек, остальную свою порцию разломила пополам и вручила Кэму и Кану.

— Это её порция, — ухмыляясь, прокомментировал сие действие Фидий. — Кому хочет — тому отдаёт. Всё по закону. Так же и с мясом, если дают порциями, так же и с вином, и с хлебом. Наш младшенький скоро лопнет от необузданного обжорства. Это сегодня у него разгрузочный день, поскольку и порции немного убавились, и кашу ты ему доесть помог…

— Ну, так гонять его подольше, чтоб не жирел, — предложил Тенций. — Пускай отрабатывает добавочный рацион.

— Боюсь спросить, а кто его, пап, гонять будет?! — фыркнул Фидий. — Меня-то дополнительным рационом не балуют. Это не для него наказание получается, а вовсе для меня — его справедливого командира.

— Ну, как знаешь, — махнул рукой тысячник. — Раскормишь парня, сам за него сражаться будешь. Кончай завтракать, выходи строиться!

Площадка возле шатра командующего обозом афинского войска была густо усеяна роскошными доспехами тысячников — по традиции они расположились прямо на земле, подложив под бока меховые полости из бараньих шкур. Возле входа в шатёр на креслах расселись Эгей, его сын Тесей и стратеги Якхикс, Литапаст и Ритатуй. Яркое утреннее солнышко весело играло лучами на позолоте, серебре и драгоценных камнях, украшавших оружие и доспехи присутствующих.

Тенций присоединился к своим коллегам, демонстрируя незаинтересованность в исходе суда. А Фидий вышел в центр площадки и громко представился.

— Воин твоего десятка Канонес Норит обвиняется в попытке дезертирства и склонении к таковому воинов обоза Медиса Таисида и Аробиста, Нима, Шата и Эльида Гетидов. Присутствуют ли обвиняемые? — возгласил Литапаст Бореа, как верховный судья афинского войска.

— Я здесь, — ответил Кан, выходя пред взоры сотни глаз и вытягиваясь во весь рост.

К нему незамедлительно присоединились Гетиды и невозмутимый Медис. Шестёрка дерзких разведчиков Ритатуя была, как всегда, готова к отражению вражеского натиска.