Гроза Кровавого побережья - [14]

Понося туранцев, Ади Балбал обнаружил, что окружен и схвачен вооруженным эскортом, который, входя, он оставил за дверью. Стражницы — две пары высоких, мускулистых воительниц Асгарда, одетых в бронзовые латы, рогатые шлемы и кильты из шкур медведя, какие носят на их родине. Легкие топоры висели на бедрах стражниц. Без сомнения, они заметили яростный жест посла, схватившегося за кинжал, — угрозу императору Йилдизу. Но это не снимало оскорбления, нанесенного послу.

— Убирайтесь, отпустите меня, — с яростью набросился он на стражниц, тщетно вырываясь из их захватов. — Как посмели вы прикоснуться к послу Гиркании, находящемуся под защитой закона Эрлика о гостеприимстве? И как вы, император, допускаете, чтобы меня схватили женщины? Предупреждаю вас, мои повелители услышат об этом оскорблении! Стыдитесь, Йилдиз! Разве король и принц могут быть негодяями?.

Император посмотрел печально, но не вмешался, даже когда его стражницы потащили не сдающегося гирканийца к двери.

— Покажите ему башню для гостей, — приказал император своему мажордому. — Пусть поостынет день или два, потом я подумаю, стоит ли освобождать его. Приведите ему писца, если он захочет излить ярость в письменном виде, и девиц, чтобы не чувствовал себя одиноко. И дайте ему попробовать вино лотоса вместо арраки.

Когда яростные крики Ади Балбала затихли в коридоре, Йилдиз повернулся к сыну:

— Заводной человек этот гирканийский посланник. Если бы я хорошо не знал тебя, я бы подумал, что ты намеренно поддразнивал его. Тебе надо глубже изучить тонкое искусство дипломатии, Ездигерд.

Принц равнодушно пожал плечами, как бы подтверждая слова отца.

— Переговоры могли бы затянуться, не подпои вы его. Пьянство — варварская привычка, осуждаемая нашим Пророком Таримом.

Император вздохнул:

— Да, правильно, грязный способ, но так и должно быть. Ничто так хорошо не помогает оценить человека, как вино. Ади Балбал легко попался на эту удочку… Но если его взгляды соответствуют взглядам тех, кто послал его, мне непонятно: почему гирканийцы столь болезненно относятся к любому нашему движению вдоль их южной границы?

— Пусть наблюдают и реагируют как хотят. — Принц сидел спокойно и прямо, не стараясь встречаться взглядом с отцом. — Но с ограниченными военно-морскими силами и традиционной медлительностью в делах объединения конных кланов они мало что могут предпринять против нас.

Йилдиз снова вздохнул:

— Сын, я хотел бы, чтобы ты наблюдал за моими методами правления более внимательно. Ищем ли мы мира со старой империей, желаем ли раздробить ее на куски, или стремимся начать войну, хотелось бы, чтобы мы вели себя мирно по отношению к ним как можно дольше. Иногда можно сражаться десятилетиями и одерживать одну победу за другой, прежде чем выяснится, что идет война. — Император посмотрел через стол на Нефета Али, который с почтением взирал на своего господина. — Но я должен вернуться к этим скучным делам, — напомнил он сам себе. — Исдра, подойди, девочка, и снова наполни мой кубок. Выпивка, подходящая для того, чтобы одурманить солдафона, не так уж и крепка для императора Всего Турана!

Принц Ездигерд молча встал и ушел, размышляя над словами отца. Значит, старик назвал свое безумие логичным методом правления! Или император понимал, что делает, и его разум не был затуманен алкоголем и чарами его наложниц.

Но даже если так — такие методы казались принцу слишком сложными и трусливыми. К неудовольствию Ездигерда, его правящий отец был неискренним, лживым. Старику не хватало праведности, рожденной Таримом, и понимания объединенных принципов учения Пророка. Он слишком сильно сопротивлялся Истинной Вере, следуя собственным, хитрым путем, и вряд ли он переменится.

По мнению принца, если войне с Гирканией быть, пусть об этом скажут открыто, без утайки. Недостойно правителя быть бойким на язык и лживым, как его отец, потворствуя пиратам Вилайета. Для начала Ездигерд уничтожит пиратов на море, как на словах, так и в деле со сказочной легкостью продемонстрировав мощь Туранской империи. Йилдиз же, человек изнеженный, терпеливо относился к насмешкам над собой, подкупал людей и заключал невыгодные сделки, лишь бы использовать пиратов в своих целях.

Именно это стало причиной борьбы между отцом и сыном, особенно когда репутация принца, да и всей империи Турана, оказалась подпорченной пиратом Амрой. Однако император, казалось, получал удовольствие, делая из своего сына неудачника.

Когда принц вышел из дворца, на лицо его легли глубокие тени. Йилдиз был старомодным и слабым. Он и понятия не имел о собственном бессилии. Ездигер, в свою очередь, был беспокойным и хотел затмить отца, заработать хорошую репутацию самым быстрым способом. Пусть слава станет прелюдией к появлению величайшего императора из тех, кого знал Туран. И какой способ заработать репутацию лучше войны?

Спустившись к набережной, взмахом руки принц подозвал одного из придворных лодочников. Через несколько секунд моряк в форме и феске появился у пирса, стоя на корме одной из сверкающих императорских гондол. Шагнув в нее и усевшись, Ездигер приказал, даже не повернувшись к гребцу: