Гротески - [104]

Где, где же бумага? Он написал:

«Любимая!

Я так не могу. Ты едва ли поймешь причину, но я не могу лишиться своей свободы.

Это совершенно невозможно. Прощай.

Петер».

Он позвонил в колокольчик.

– Фрида, сбегай брось письмо в почтовый ящик!

Распорядившись, он опустился на стул.

Что теперь? О боже, что теперь?

Смерть черепахи

Это история безо всякой содомии. Очень простая, правдивая история, и все, что в ней кажется пикантным, целиком и полностью выдумано мной. Это вы поймете сразу, но только без моего обмана никакого рассказа бы не было.

Итак, много лет назад, когда я был еще молодым, красивым, богатым и хрустящим, как билет банка Германии, был у меня друг, актер в театре имени Фридриха Хеббеля. Его звали Курт Экнер, он был молодым повесой, светловолосым статным парнем, и ему всегда не везло в вопросах съемного жилья. Вскоре рядом с ним поселилась одна учительница фортепиано, вскоре его выгнали за то, что он по ночам утаскивал ее в свои покои, а еще вскоре у его квартирной хозяйки родился белобрысый и очень крикливый младенец, а еще вскоре…

Короче говоря, моему другу Курту всегда приходилось переезжать.

И вот попался ему один меценат – господин Франц Леман, фабрикант мебельных тканей. У него был огромный дом на Берлинской улице, и он жил в нем совершенно один – такое случалось еще в те прекрасные времена. Итак, сей господин Леман предложил актеру пожить у него, ну, и тот, конечно, был доволен.

Курт переехал к Леману и зажил припеваючи. Так как он считал себя обязанным радушному хозяину, то взял на себя все заботы о животных, проживающих в доме. Причем не о великолепных породистых псах – эти и сами знали, как себя вести. У господина Лемана было двое сыновей, которые теперь где-то учились; когда они были еще школярами, то выпросили себе огромный террариум. Тот, конечно, на учебу не поехал, потому до сих пор пребывал на своем месте в доме Лемана, вместе со всеми обитателями – змеями, жабами, слепозмейками, ящерицами и черепахами. Прислуга следила за этими тварями, но не из большой любви, а так, сугубо по обязанности. И тут появился Курт. Он любил животных не меньше, чем театр, и потому неизменно уделял несколько свободных часов террариуму. Он чистил его, менял в нем траву и подстилку – словом, из авгиевых конюшен создавал прекрасное и весьма достойное жилище для бедных ползучих гадов.

Жила там и невообразимо древняя, могучая черепаха, пользовавшаяся особенной любовью господина Лемана. У нее даже кличка была – Олли. С возрастом черепаха этак вымахала, что стала напоминать обшитый латунью паровой котел. Однажды Курт решил, что ее неплохо будет помыть, вывез ее на тележке к ванне, выгрузил туда и пустил воду из кранов – тепленькую, чтобы старушке рептилии было комфортно и любо.

Тут, к несчастью, зазвонил телефон. Курт ответил и вскоре рванул по вызову в свой театр, на срочную репетицию. Бедняга совершенно забыл об Олли – нахлобучил шляпу, влез в пальто и спешно отбыл. Только после полуночи он вернулся, и только тогда мысль об Олли снова пришла ему в голову.

Но самое страшное уже случилось. Главное отличие сухопутных черепах от морских, как несложно догадаться, в том, что сухопутные долго находиться под водой не могут. Так что бедная старая Олли утопла как топор.

Ясное дело, это был страшный удар для господина Лемана. Но еще хуже событие сказалось на Олли – в трауре своем он почти превратился в добропорядочного мужчину и в течение недели носу не показывал из дома. Наконец господин Леман связался со мной как с наиболее близким другом Курта и пригласил меня навестить его; в самом деле, негоже, чтобы юноша так убивался из-за какой-то старой глупой черепахи!..

Итак, я разыскал его; уговорил его прийти вечером в кофейню. Курт согласился – он, наверное, понимал, что нельзя вечно оплакивать зверюгу.

Итак, я сидел там после театра и ждал его. В кофейне, по обыкновению, собралось много народу – пара художников, три актрисы и малютка танцовщица. Только Курт не появился, и все недоумевали, где же он запропастился.

Тогда-то и случился пресловутый пикантный момент. А именно: со змеиного моего языка полилась в адрес отсутствующего отборная лживая клевета. Как и почему допустил я подобное? Вы спросите чего полегче. Просто пришла на ум одна мысль, я ухватился за нее и сам не заметил, как оседлал любимого конька.

– Я даже не знаю, – сказал я очень серьезно, – сможем ли мы вообще терпеть Курта Экнера в своем обществе. Я, конечно, смотрю на жизнь широко, но должны же иметься и у меня какие-то границы. То, что учинил этот парень, превзошло все, что когда-либо мог придумать самый вырожденный человек извращенного вкуса! Вы ведь знаете про Олли, честную старую черепаху господина Лемана? Ну, дорогие мои, вцепитесь в свои чашечки покрепче и слушайте – расскажу вам все без утайки. Бедное пожилое животное отнюдь не утонуло, как утверждает Леман в своем великодушии, оно пало жертвой отвратительной жестокой похоти этого мерзкого извращенца Курта! Этот парень изнасиловал ее, черепаху! Тьфу на него! Леман, конечно, прекрасно знает об этом. Он сам похоронил тварь в саду, но ее мощный панцирь сохранил и отполировал в мастерской, где и заплатил за то, чтобы на нем оттиснули золотом следующие литеры: