Гром - [155]

Вернулся из ночного брат Лхамы. Спрыгнул с коня, подбежал к сестре:

— Знаешь, что я видел?

— Что… где? — испуганно спросила Лхама.

— Собираю я под утро на опушке лошадей, вдруг вижу: по гребню Тахил-обо идут двое и ведут груженого быка. Может, думаю, это вы с отцом хворост везете? Но зачем тогда так далеко забрались? Подъехал ближе, смотрю, а это Аюур-гуай и еще какой-то человек — оба в суконных плащах. Навьючили на пегого хайнака два огромных желтых сундука и гонят в горы. Бойда-гуай как заметил меня, стал ругаться: «Ты что здесь делаешь, дьявольское отродье? Пошел прочь». Камнями стал кидать в меня. Пришлось удирать. Что это с ним? — спросил брат, тараща глаза.

— О боже! Что же это делается? Ты только молчи, мой мальчик. Никому не говори, что видел! — вздохнула Гэрэл.

Им и в голову не пришло, что Аюур вместе с ламой-сторожем, который привез «несчастливые вести», еще ночью выехали из аила и поднимаются на Хангайский хребет, чтобы спрятать там под скалой золото, серебро и другие ценности.

Прояснилось, дождь перестал, только северо-восточный край неба еще закрывали тучи. В тот день все в аиле ходили мрачные, испуганные.

После дождя воздух был напоен ароматом. Араты толпились у юрты, поставленной для уполномоченных народного правительства; судили да рядили.

— Одного из них я, кажется, видел где-то.

— Что это они без оружия?

— Да оно у них наверняка за пазухой спрятано.

— Посмотришь на них — простые веселые парни, и поговорить любят.

— Вот здорово, если они и в самом деле будут защищать интересы простого народа, как это у них в бумаге написано.

Среди аратов расхаживал лама из Онгинского монастыря, прислушивался к разговорам. К малому полудню уполномоченные пришли в юрту джасы, чтобы встретиться с чиновниками, которые пока представляли власть в хошуне. Были они одеты в дэлы с короткими рукавами и одинаковые защитного цвета фуражки; на пороге их встретил поклоном бэйсэ Дагвадоной в длинном черном хурэмте и шапке с жинсом. На правой половине юрты для уполномоченных расстелили мягкие голубые тюфяки, на столе расставили блюда с печеньем, политым желтым сахаром, сыр, чимар — шарики из ржаной муки, перемешанной с топленым маслом, в медном домбо — чай с молоком и маслом. По всему было видно, что к встрече готовились основательно. Бэйсэ подождал, пока уполномоченные усядутся, и заговорил:

— С большим нетерпением ожидали мы приезда в нашу хошунную канцелярию уполномоченных народного правительства, водворившего мир и покой на нашей многострадальной земле. Мы рады, что вы не утомились в дороге, видим в этом доброе предзнаменование и склоняемся перед вашими пожеланиями улучшить работу канцелярии хошуна. Соизвольте принять этот хадак. — Дагвадоной развернул хадак и поклонился. Чиновники всячески старались задобрить уполномоченных новой власти, словно просили у них снисхождения. Они дрожали от страха и никак не могли примириться с мыслью, что придется расставаться с насиженным теплым местечком, лишиться чинов и титулов. С каким удовольствием они расправились бы с этими выскочками. Даже бэйсэ Дагвадоной, сам выходец из простолюдинов, был полон горестных дум.

— Полученные из столицы указы мы старались по мере сил своих выполнять. Не соизволите ли вы разъяснить нам, какие еще обязанности будут на нас возложены? — спросил бэйсэ.

— Мы направлены сюда правительством, чтобы собрать лучших людей, готовых вести борьбу за народное дело, и организуем из них партийную ячейку вашего хошуна. Затем соберем аратов и проведем выборы в местные органы народной власти, которые и будут проводить в жизнь политику народного правительства. Думаем, вы окажете нам в этом деле помощь, — сказал один из уполномоченных. Лица у чиновников вытянулись, в юрте воцарилась мертвая тишина, но делать было нечего, и чиновники закивали головами.

С одного из уполномоченных Дагвадоной не сводил глаз, лицо его показалось бэйсэ очень знакомым, и он спросил:

— Извините, если я ошибся по глупости, но вы, случайно, не тот самый Батбаяр, который жил раньше в верховьях Орхона?

— Да, это я, сын Гэрэл.

Лица у всех вытянулись еще больше. «И в самом деле, Батбаяр, — думали одни. — Может, оно и к лучшему, по крайней мере, свой человек, земляк. Помилостливее будет». «Неужели это тот самый голодранец, батрак Аюура, который стал телохранителем хана? Разве его не казнили за кражу господского добра?» — думали другие.

— А я думаю, что-то уж очень знакомое лицо! Без косы вас не узнать.

— А я вас еще вчера узнал.

— С малых лет вы были везучим. Все такой же степенный, молодец. С детства умом отличались, — льстили чиновники.

Смурый задумчиво попыхивал трубкой.

— Слышал, что ваши живут в аиле Аюура бойды, в верховьях Орхона. Мать жива-здорова. Бойда больше не служит. Вы, наверное, домой собираетесь?

— Непременно поеду. По правде говоря, не дождусь этого дня.

— Конечно, конечно! Чему суждено сбыться, обязательно сбудется, — сказал бэйсэ. — А сопровождающих с собой возьмете?

«Намекает, что Аюур может встретить по-всякому», — подумал Батбаяр.

— Скажите, а долго продержится ваша народная власть, как вы думаете? — спросил один из чиновников.