Гром победы - [81]
— И ты не догадываешься! Конечно, судьба Франца Матвеевича!..
— Нет, нет, не полагай меня бессердечным! Я понимаю. Мне бесконечно жаль... Но мы ведь ничем не можем...
— Я хочу, чтобы ты просил об облегчении его участи. Я знаю, что мои просьбы об этом не будут иметь цены в России. Писать об этом должен ты! Возможно ведь заменить ссылку в Сибирь высылкой за пределы Российского государства; я знаю, это возможно!
— Я буду просить об этом. Я буду делать для тебя всё!..
— Фридрих! — грустно смеясь, подняла указательный пальчик. — Нельзя так опрометчиво связывать себя обещаниями.
— Когда речь идёт о тебе, для меня возможно всё!
Она понимала, что этими его словами разговор в кабинете должен завершиться. Она, во всяком случае, сказала всё, что хотела. Но его покорность и горячность к ней так трогали её! Она искренне любила его и потому не умела считать, рассчитывать, подсчитывать. Или умела, но не всегда. Ей так хотелось порадовать его!.. Но всё-таки она колебалась — говорить или не говорить...
Герцог смотрел с улыбкой. Ну какой же она ещё ребёнок, напустила на себя таинственный вид... Но без неё он умрёт!.. Какое счастье, что она у него есть! Она хочет ещё о чём-то попросить — добрая душа! О милости, о помощи кому-то из своих русских приближённых... Или это что-нибудь самое простое — новое платье, новый выезд...
— Ты хочешь мне ещё что-то сказать? Дорогая!..
— Да... — заговорила медленно. — Я думала: говорить или не говорить? Но я люблю тебя, и это выше всех расчётов. Я скажу. Но в этом, в том, что я скажу... в этом ещё нет полной известности, точности... Я говорила с матушкой... перед самой её кончиной... Ты знаешь о её завещании?
Она хотела, чтобы он ответил хоть что-нибудь и тем самым дал бы ей возможность помедлить...
— Я знаю то, что знают все: завещание в пользу государева внука...
— Ну так есть ещё одно завещание! Истинное завещание. В нём сказано, что именно оно — истинное! И оно... в нём корона всероссийская завещана нашему старшему сыну и его потомкам!..
Щёки её горели. Герцог встал из-за стола и сел с нею рядом, привлёк нежно к груди, прижал к сердцу...
— Успокойся! Ты должна успокоиться... Подобное завещание... документ... об этом нельзя говорить... Где оно?
— У меня ещё нет его. Но оно существует. Его должны привезти из России сюда, тайно.
— Кто этим занимается?
— Моя сестра.
— Она ещё ребёнок!
— Она во многом взрослее меня, и это потому, что она проще меня. И покамест остаётся одно — ждать.
— Если бы ты предупредила меня, если бы ты предупредила меня...
— И что тогда? Ты бы не позволил? Запретил? Но, Фридрих, я согласна с тобой, я твоя жена, твоя герцогиня, я сама выбрала эту судьбу. Но наши дети, наш сын! Рождение не выбирают. Он родится не только герцогом Шлезвиг-Гольштайн-Готторпским, он от рождения будет претендентом на шведскую корону и наследником короны всероссийской!
— Да, это так, — обронил коротко и пасмурно. И внезапно посмотрел на неё пристально и даже с испугом, — Но, Аннушка! Ты так говоришь... Это... уже? Ты почувствовала?
— Нет, Фридрих. — И — очень мягко, очень женски: — Пока ещё нет. Но ведь это случится! Я знаю, у нас будет сын! Я чувствую... У меня чутьё...
Странное это чутьё, о котором говорил отец и которое является там, где его и не ждут, и не такое, каковым его ждут...
Анна шла в спальню, в их общую спальню. Мадам д’Онуа тёмною тенью отделилась от стены, бросилась, горбясь, протянула руки...
— Вы просили?! — почти требовательно. Женщина!
— Он напишет, попросит, напомнит. Но я не верю в освобождение. Это иллюзии...
— Но просьба, Ваша просьба будет исполнена?
— Да, да. Я и сама прошу...
Исхудалая старуха ушла, растворилась в полутьме...
Мавра Шепелева отсылала и отсылала цесаревне Елизавет Петровне подробные письма. Писала бойко и скоро. Описывала местную знать (были и милые люди, были), рассказывала о местных развлечениях, о гостях... Маврушка была, что называется, «шустрая», да и привязана была к Елизавет Петровне. И старалась в письмах острить, шутить, веселить цесаревну, которой не так уж сладко приходилось. Вести доходили. Жених, епископ Любекский, скончался простудною горячкой. Герцогиня отписала младшей сестре утешительное письмо. Чьей-то теперь невестой будет объявлена Елизавет? Как всё это трагикомично и унизительно!.. А впрочем... Утешая сестру, Анна писала о славной Елизавете английской: после смерти отца, славного и жестокого Генриха VIII, Елизавете пришлось влачить жалкое существование, бороться за корону, и она перебывала невестой многих принцев и королей, но в конце концов сделалась правительницей великой державы английской...
Анна откинулась на стуле, сощурилась на исписанный плотный бумажный лист. «И что это я пишу? Елизавета I английская!.. Прославленная королева... Конечно, чудесный утешительный пример для моей Лизеты!.. Будто я желаю ей царствовать! Будто я хочу видеть её, её, на троне всероссийском! Но неужели и это мне предстоит? Соперничество с младшей, родною сестрой! Мне? Моим детям? Нет, нет, всё устроится к лучшему. Не дай Бог дожить!..» И вдруг Анна почувствовала — о, чутьё! — и почувствовала странное как бы прикосновение — словно бы рука судьбы оттиснула свою печать: «Исполнено...» Похолодели виски...
Исторический роман известной писательницы Фаины Гримберг посвящен трагической судьбе внучки Ивана Алексеевича, старшего брата Петра I. Жизнь Анны Леопольдовны и ее семейства прошла в мрачном заточении в стороне от магистральных путей истории, но горькая участь несчастных узников отразила, словно в капле воды, многие особенности русской жизни XVIII века.
В романе современной писательницы Фаины Гримберг дается новая, оригинальная версия жизненного пути претендентки на российский трон, известной под именем «княжна Тараканова». При написании романа использованы многие зарубежные источники, прежде не публиковавшиеся.
Новый роман известной современной писательницы Фаины Гримберг посвящён истории путешествия тверского уроженца Афанасия Никитина в Персию, Индию и Среднюю Азию. В романе использован текст самого Никитина «Хожение за три моря», а также тексты современных ему восточных путешественников и хронистов XV века. Это позволяет читателям окунуться в атмосферу того далёкого времени: сказки и причудливой были, зачастую удивительно похожей на страшную и красивую сказку.
Новый роман современной писательницы Фаины Гримберг рассказывает о трагической судьбе знаменитой царицы Клеопатры (69-30 гг. до н.э.), последней правительницы Древнего Египта. В романе использованы сочинения античных авторов, а также новейшие данные археологии.
Новый роман известной современной писательницы Фаины Гримберг рассказывает о жизни Османа I, тюркского вождя, положившего начало великой державе - Османской империи. Роман интересен не только занимательным сюжетом, но и подлинно энциклопедическим охватом сведений о фольклоре, быте, истории Балканского полуострова и Малой Азии ХII-ХIV вв. Осман, по прозвищу Аль-Гази (т.е. завоеватель). В 1288 г. унаследовал от своего отца господство над турецкими ордами, населявшими Малую Азию. Постепенно расширяя свои владения, он стал правителем независимого Турецкого государства.
«Викторианская эпоха» занимает особое место в английской истории, являясь своего рода символом стабильности, могущества и процветания страны.Расширение колониальных владений (Индия, Бирма, Кипр и др.), успешное участие в войнах (Крымская, Афганская, англо-бурская), начало карьеры одного из виднейших политиков XX века Уинстона Черчилля — вот лишь немногие «вехи» более чем полувекового правления «королевы-матери».Новый роман известной современной писательницы Фаины Гримберг посвящён истории жизни и правления выдающейся политической деятельницы девятнадцатого века, английской королевы Виктории (1819—1901)
Все это правда — и все ложь; факты одни и те же, но слегка различается интерпретация — и пара прилагательных превращают золотой век в царство ужаса. Защита примет некоторые доводы обвинения. Обвинение согласится с некоторыми аргументами защиты. Единственное, чего ни в коем случае не допустит ни защита, ни обвинение, так это чтобы ты поверил, что правда все — и все хорошее, и все плохое — и что человек может быть и хорош, и дурен в одно и то же время, и способен переходить из одного состояния в другое с той же скоростью, с какой гонец снует туда-сюда, доставляя поручения.
Историческая повесть с мелодраматическим сюжетом из времен Отечественной войны 1812 г. Задолго до наступления Наполеона на Россию французские агенты влияния прибыли в Москву с намерением вести агитацию в пользу Бонапарта и разузнавать политические взгляды жителей Первопрестольной. Здесь шпионские дела странным и драматичным образом сплелись с жизнью автора широко известных лубочных книг Матвея Комарова…
Исторический роман в трех частях из жизни древних славян. Автор исходит из современной ему гипотезы, предложенной И. Ю. Венелиным в 1829 г. и впоследствии поддержанной Д. И. Иловайским, что гунны представляли собой славянское племя и, следовательно, «Бич Божий» Аттила, державший в страхе Восточную и Западную Римские империи, — «русский царь».
Драматичная повесть белорусского писателя о Российской империи времен крепостничества, о судьбах крепостных балерин, принадлежавших шкловскому помещику Семену Зоричу.
Рассказ о белорусском атеисте XVII столетия Казимире Лыщинском, казненном католической инквизицией.
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.