Гром победы - [61]
Первые русские стихи о любви... Отрубленная голова…
Полуопальные и опальные... Ломоносов, Новиков, Радищев...
«Поэт в России больше, чем поэт...»
Пётр умирал. Это время близилось. Но ещё было неведомо и темно...
Анна бежала по коридору, невольно протягивая вперёд руки. В сущности, сейчас ей было хорошо. Не надобно было ни о чём думать, потому что она действовала. Бежала вперёд. И знала, что за ней поспевают те, что остаются ей верны. Пусть покамест немного их, только двое. Зато, когда она вот так устремляется вперёд, ей чувствуется ясно, явственно, что не они ей — опора, а она им...
Никто не мог бы усомниться в искренности государыниного отчаяния. Да и было это до того просто: жена теряет мужа, которого любила, и он её любил; которому родила восемь детей. А толки всё и сплётки... о ком не толкуют!..
Но всей глубины отчаяния этой женщины никто не знал. В первой юности казалось: придворное житьё при самом государе, почтение ото всех, и далее — законная супруга государя, царица, и далее — коронованная императрица!.. И разве всё это не обещало беспредельного упоения счастьем и довольством? Но она была не из тех, что вспоминают о прошлом, сопоставляют прошлое и настоящее. Она всегда попросту жила настоящим днём. И теперь она даже и подумать не могла о том, как странно обернулись её мечты. Она рыдала глухо у постели государя, она была совершенно сломлена, испугана...
И никто ничего не знал...
...На лице этого человека всегда более всего выделялся нос. Не глаза, не губы, не подбородок, а именно вот нос. В детстве — нагловато-задорно вздёрнутый, в юности — крепкий и невольно наводивший на мысль не шибко пристойную об уде тайном мужском; хозяин носа упорно и решительно всходил вверх по лестнице богатства и чинов, и нос его всё креп и был не какая-то шишка, а некий мясистый осанистый рычаг, и будто уже этот нос, энергически-осанистый, намеревался вершить в государстве всё...
Сильный — мужчина в цвете лет, — он стоял перед ней, а дверь её уборной комнаты была заперта. Ноги крепкие, в коротких красных штанинах, в светлых чулках и башмаках, были немного расставлены. Она сидела перед ним в кресле, усталая, толстая, с таким опухшим от слёз лицом, и чувствовала, как отвисли её щёки... Но она не вспомнила, как была ведь когда-то его сверстницей и была красива и крепка... Но вспоминать не любила, да и вовсе и не умела вспоминать.
А только одно понимала: она, привыкшая к мужней любви, к почтительности всех вокруг, она теперь, она-то, императрица, на самом деле никто и ничто. Пётр ещё жив, но его будто уже и нет, а ведь ещё жив! Но вот, нет Петра — и нет ничего! Ни прав, ни законов, ни правил. И она даже не может полагать в безопасности...
— Александра Данилыч, — проговорила прерывающимся от плача голосом, — да ведь... да ведь оно неотменно, коронация-то...
— Еб твою мать! За рыбу гроши! — досадливое пылкое нетерпение в его голосе. — Надобно будет — отменим всё! Слыхала?.. Катерина Василефская, госпожа Кох! — так она прозывалась в бумагах, когда ещё не была законною супругой, царицей... Издевательство в его голосе было таким наглым и жутким, наводило на неё такой страх, сулило такую беспощадность; и потому издевательство это, переходившее все границы и грани, было даже прекрасным, достойно было восхищения и даже и любования...
— А ежели государь... завещание прикажет...
— Не будет этого! Не жди.
— Александра Данилыч! Дочери-то...
— Ничего худого твоим потрошонкам не сделается. Старшая — в Киль уедет. И меньшой сыщется брак по закону. А ты молчи, делай, что велю. Слышала? Делай, что велю!
Рука его — а ведь как чувствовала! — рука его выбросилась к её шее, к самому горлу. И вся она теперь была — один лишь голый страх. Рука не касалась, но она захрипела, будто уже удушаемая. Слово молящее изошло из горла — из давнего детства — на самом первом — до немецкого, до русского — на самом первом её языке, то ли эстском, то ли лифляндском... Что она сказала? Позвала на помощь в безнадёжности? Позвала давно забытую, давно умершую мать? Но ему уже было ясно: она сдалась, она сделает всё...
— То-то! — спокойно торжествовал Меншиков, светлейший князь. — Будешь по-моему делать, царицей будешь!..
И вдруг сел с размаху, в другое кресло хлопнулся. Страх уже преображался в постоянное её чувство, теперь она всегда будет бояться. Но этот внезапный её горловой вскрик что-то встряхнул в ней. Смутно припомнились вытянутые ею ко двору все её родичи — новые дворяне российские: Скавронские, Тендряковы, Шепелевы. Она всё для них сделала. Но никогда ведь не держалась за них, не любила даже. И были они — способностей невеликих, не поднялись высоко, милостей государевых не снискали. И теперь она была — одна. И глядя, упираясь почти обессмысленным взглядом в этот осанистый и даже и прекрасный в своей грубейшей дерзости нос, она подумала о дочерях своих с ужасом. Нежные, учёные, изящно воспитанные... и ныне — совсем одинокие, никем не защищённые... Что будет с ними?.. И он ещё не начал говорить о своём, а она по-бабьи бухнулась тяжело на колени перед ним и хрипела старушечьи:
Исторический роман известной писательницы Фаины Гримберг посвящен трагической судьбе внучки Ивана Алексеевича, старшего брата Петра I. Жизнь Анны Леопольдовны и ее семейства прошла в мрачном заточении в стороне от магистральных путей истории, но горькая участь несчастных узников отразила, словно в капле воды, многие особенности русской жизни XVIII века.
В романе современной писательницы Фаины Гримберг дается новая, оригинальная версия жизненного пути претендентки на российский трон, известной под именем «княжна Тараканова». При написании романа использованы многие зарубежные источники, прежде не публиковавшиеся.
Новый роман известной современной писательницы Фаины Гримберг посвящён истории путешествия тверского уроженца Афанасия Никитина в Персию, Индию и Среднюю Азию. В романе использован текст самого Никитина «Хожение за три моря», а также тексты современных ему восточных путешественников и хронистов XV века. Это позволяет читателям окунуться в атмосферу того далёкого времени: сказки и причудливой были, зачастую удивительно похожей на страшную и красивую сказку.
Новый роман современной писательницы Фаины Гримберг рассказывает о трагической судьбе знаменитой царицы Клеопатры (69-30 гг. до н.э.), последней правительницы Древнего Египта. В романе использованы сочинения античных авторов, а также новейшие данные археологии.
Новый роман известной современной писательницы Фаины Гримберг рассказывает о жизни Османа I, тюркского вождя, положившего начало великой державе - Османской империи. Роман интересен не только занимательным сюжетом, но и подлинно энциклопедическим охватом сведений о фольклоре, быте, истории Балканского полуострова и Малой Азии ХII-ХIV вв. Осман, по прозвищу Аль-Гази (т.е. завоеватель). В 1288 г. унаследовал от своего отца господство над турецкими ордами, населявшими Малую Азию. Постепенно расширяя свои владения, он стал правителем независимого Турецкого государства.
«Викторианская эпоха» занимает особое место в английской истории, являясь своего рода символом стабильности, могущества и процветания страны.Расширение колониальных владений (Индия, Бирма, Кипр и др.), успешное участие в войнах (Крымская, Афганская, англо-бурская), начало карьеры одного из виднейших политиков XX века Уинстона Черчилля — вот лишь немногие «вехи» более чем полувекового правления «королевы-матери».Новый роман известной современной писательницы Фаины Гримберг посвящён истории жизни и правления выдающейся политической деятельницы девятнадцатого века, английской королевы Виктории (1819—1901)
Новый роман современного писателя-историка А. Широкорада рассказывает о жизни и судьбе адмирала, генерал-адъютанта, «отца русской авиации», великого князя Александра Михайловича (1866—1933). Адмирал, генерал-адъютант; внук императора Николая I, товарищ детских игр цесаревича Николая Александровича. Он мог реформировать русский флот и разгромить японцев в 1904 году. Через 10 лет мог построить в России мощнейший воздушный флот. В 1915—1916 гг. имел реальные шансы стать императором или даже диктатором, тем самым направив российскую и мировую историю по другому руслу.
Младший брат императора Александра II, великий князь Николай Николаевич, был главнокомандующим Дунайской армией во время Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. Он провёл на болгарской земле немало знаменитых операций, среди которых — оборона Шипкинского перевала, разгром турецких войск в сражении у Шейново и, наконец, переход русских войск зимой через Балканский хребет на ближние подступы к Константинополю. Новый роман современного писателя-историка А. Шишова рассказывает о жизни и судьбе полководца, генерал-фельдмаршала, великого князя Николая Николаевича — Старшего (1831—1891).
По мнению большинства историков, в недописанном завещании Петра I после слов «отдать всё...» должно было стоять имя его любимой дочери Анны. О жизни и судьбе цесаревны Анны Петровны (1708-1728), герцогини Голштинской, старшей дочери императора Петра I, рассказывает новый роман известной писательницы Нины Молевой.
Полковник конных войск Кирилл Нарышкин летом 1669 года привёз дочь Наталью в Москву к своему другу Артамону Матвееву. В его доме девушка осталась жить. Здесь и произошла поистине судьбоносная для Российского государства встреча восемнадцатилетней Натальи с царём-вдовцом Алексеем Михайловичем: вскоре состоялась их свадьба, а через год на свет появился младенец — будущий император Пётр Великий... Новый роман современной писательницы Т. Наполовой рассказывает о жизни и судьбе второй супруги царя Алексея Михайловича, матери Петра Великого, Натальи Кирилловны Нарышкиной (1651—1694).
Рассказ, 1946 год. Первая публикация: журнал «Звезда», 1946, № 2–3, стр. 71–79.
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.