Грохочущие воды Ниагары - [27]

— О чем ты говоришь, дочка. Я же вижу, тебе здешний воздух идет на пользу. Только подумать, в каком состоянии ты уезжала в сентябре, — а теперь совсем другой человек.

— Так и есть, — спокойно согласилась я. — Ты знаешь, к Биву все прошло, и я даже сказать не могу, как мне совестно за то, что я заставила тебя так волноваться, и… и за то, что я тебя не послушалась, когда ты пыталась меня образумить.

— Ну, теперь уже неважно. Теперь мы снова счастливы, крошка. Наверное, он тебе не… — она осеклась.

— Не писал, ты имеешь в виду? Ты знаешь, вообще-то… — и потихоньку, одно за другим, я рассказала ей все. Как он приехал в Канаду, чтобы силой заставить меня вернуться к нему, как он угрожал и запугивал меня, каким отзывчивым оказался Карл и как он меня всегда утешал. Я рассказала ей и о письмах, и о том, что Карл посоветовал мне отсылать остальные нераспечатанными, и что, если Биван еще раз меня напугает, он намерен обратиться к адвокату. Она выслушала все это, не говоря ни слова, что было на нее уж совсем не похоже, а затем повернулась ко мне спиной, открыла чемодан и принялась выкладывать вещи на кровать. И небрежно бросила через плечо:

— Не хотела я тебе рассказывать, но раз уж ты говоришь, что с Биваном Уильямсом покончено… Я виделась на днях с его матерью, она говорит, он уехал из Бристоля. Живет дома. Похоже, не процветает. Во всяком случае, за ним наблюдает врач. — Она метнула на меня быстрый взгляд, чтобы проверить, какое действие возымели ее слова. Я обрадовалась, услышав, что Бивом наконец занялись врачи, но больше говорить о нем мне не хотелось.

— Ну что, пойдем вниз? Брон накрывает к чаю.

— Сейчас пойдем. — Она небрежно оглянулась через плечо. — Значит, теперь у нас Карл Блейк главный?

— Карл? Главный? С чего ты взяла? — Я неизвестно почему покраснела, рассердилась и смутилась одновременно. Мне показалось, что она его осуждает, а может, даже отчасти ревнует. — Я тебе ничего не рассказывала, потому что не хотела тебя расстраивать. Карл сказал, надо рассказать, но я решила подождать.

— Карл, Карл, — передразнила она.

— Мы друзья, — пылко заявила я. — Он очень добрый, и терпеливый, и отзывчивый, и вообще… Мам, как он уговорил тебя разрешить Брон и дяде Реджису оплатить дорогу? Ты же всегда отказывалась. Что он тебе такое сказал?

— А что, тебе он не говорил?

— Нет, не стал. По-моему, решил подразнить.

— Ну, если он не сказал, то и я не буду, — ошеломила меня мама. — Так что даже и не проси. Пойдем и выпьем наконец этого вашего чаю. Умираю от жажды.

Рождество прошло бы совсем чудесно, если бы не две вещи. Во-первых, Брон решила пригласить на рождественский ужин Эмили и Питера Хейсов.

— У них нет родителей, — сентиментально объясняла она маме. — Мать с отцом погибли в дорожной катастрофе, когда Питеру еще и четырнадцати не было. Эмили пришлось о нем позаботиться, хотя ей самой-то всего семнадцать к тому времени исполнилось. Сейчас ему двадцать четыре, как и Стиву, и Карл говорит, из него получится вполне достойный управляющий. — Она понизила голос и заговорила доверительным тоном: — Эмили и Карл очень дружны. Нам всем очень интересно… — Я поспешила выйти из комнаты. Я прекрасно знала, что именно им всем очень интересно, и не хотела слышать, как она произнесет эти слова.

Утром на Рождество, после завтрака, мы все собрались в гостиной — дарить друг другу подарки. Пришли и Стив с Николь. Платок, который я купила маме, ей очень понравился, а Мел очень обрадовалась сережкам в форме крошечных голубых птичек. Брон пришла в восторг от рождественских салфеток и заявила, что тут же и разложит их на столе. Затем они с Реджисом подарили мне сказочную светло-голубую теплую куртку, отороченную по краям белым мехом; Мел вручила мне белые меховые перчатки, а Стив и Николь — голубой платок с ручной вышивкой. Мама подарила мне жемчужную брошь, которая досталась ей от бабушки. Я чувствовала себя на верху блаженства. И тут Карл сказал:

— Айрис, а у меня тебе тоже есть подарок.

Я боялась, что у меня на лице отражаются все чувства, и, пока я разворачиваю небольшой сверток, который он мне передал, их прочитают все. Наконец я увидела, что там.

— Карл…

— Ты же говорила, что «Вдали от безумствующей толпы» — твой любимый роман у Харди и ты с удовольствием прочтешь его снова, но у тебя нет этой книги. Вот я и запомнил.

Я держала в руках книгу в роскошном темно-малиновом кожаном переплете с золотым тиснением. Это было специальное подарочное издание.

— Заказал в Торонто, — пояснил Карл.

— А это тебе, — сказала я и затаила дыхание. Он с улыбкой взял сверток, развязал широкую ленту и вытащил подарочную упаковку. Мы посмотрели друг на друга — и расхохотались. Его экземпляр «Вдали от безумствующей толпы» был в зеленом переплете с такими же позолоченными буквами.

— Вот это да! Не зря, значит, говорят про то, что у гениев мысли сходятся, — заметила Брон.

— И у дураков тоже, — жизнерадостно добавила мама.

— Может быть, и не зря, — сказал Карл, глядя мне в глаза, и внезапно на меня нахлынуло ощущение огромного беспричинного счастья.

— Да, кстати, Айрис, это пришло тебе вчера. — Брон вручила мне маленький узкий сверток, и сердце мое неприятно сжалось.