Гробовое молчание - [77]

В конце концов он выпрямляется, смотрит на меня, и я замечаю в его глазах странную грусть. На лице ученого читается сожаление. Он молча вкладывает дао в ножны и передает мне.

— Госпожа Фан, — говорит он. — Благодарю, что позволили мне взглянуть на Чжен И.

— Значит, вы уже закончили? — осведомляюсь я.

— Пожалуй, у нас нет необходимости забирать саблю.

— Доктор Черри, — возмущается детектив Риццоли, — криминалистам нужно исследовать ее.

— Поверьте, вы ищете совсем другое оружие.

Детектив Риццоли оборачивается к детективу Фросту.

— Это та самая сабля, которую ты видел?

Судя по лицу, Фрост смущен. Его взгляд мечется вверх-вниз, между моим лицом и саблей в моих руках. Щеки Фроста алеют — видимо, он понимает, что мог допустить ошибку.

— Так та или нет? — требует ответа его напарница.

Фрост качает головой.

— Я не уверен. Ну, то есть я видел ту саблю всего лишь одно мгновение.

— Детектив Фрост, — холодно произношу я, — когда вы в следующий раз придете сюда, надеюсь, вам достанет учтивости сообщить, чего именно вы от меня хотите.

Моя колкость достигает цели, и он вздрагивает, словно от укуса.

Детектив Риццоли вздыхает.

— Госпожа Фан, несмотря на то что сказал доктор Черри, нам все равно придется забрать саблю для дальнейшего изучения. — Она протягивает руки, ожидая, что я передам ей добычу.

Выдержав паузу, я кладу оружие ей в руки.

— Я рассчитываю, что она вернется ко мне в целости и сохранности.

Гости собираются уходить, и я замечаю, что детектив Фрост в раскаянии оглядывается, однако я отгораживаюсь надменностью, словно щитом, отклоняя все его извинения. Опустив плечи, он выходит за дверь.

— Сыфу? — тихо окликает меня Белла, входя в кабинет.

В соседнем зале ученики, кряхтя и потея, продолжают сражаться, действуя кулаками и ногами. Белла закрывает дверь, чтобы никто из них не заметил удовлетворенных взглядов, которыми мы обмениваемся.

Ход, встречный ход. Игра в шахматы продолжается, и полиция по-прежнему на шаг отстает от нас.

29

Джейн выждала, пока они прошли полквартала, до того места, где были припаркованы их машины, и только тогда обратилась к доктору Черри.

— Почему вы так уверены, что это не то оружие?

— Отвезите его в криминалистическую лабораторию. Пусть его исследуют, если вы мне не верите, — отозвался ученый.

— Мы ищем древнюю китайскую саблю, и вдруг оказывается, что у нее есть такая.

— Вы забрали у нее не ту саблю, которую вы ищете. Да, на режущей кромке есть зазубрины и щербинки, свидетельствующие о длительном использовании, однако гравировка и кровостоки слишком явственны. Эфес тоже, судя по всему, был на этом оружии изначально. А деревянная рукоять, изготовленная в эпоху династии Мин, не смогла бы пережить века и остаться в таком хорошем состоянии.

— Значит, это не старинная сабля?

— Конечно, она прекрасно сделана, ее вес и балансировка соответствуют сабле времен династии Мин. Однако эта сабля — всего-навсего очень хорошая копия. Ей самое большее пятьдесят — семьдесят пять лет.

— Почему вы не сказали этого, когда мы были там?

— Потому что ясно: она верит в подлинность сабли. Она верит, что получила оружие по наследству от предков. У меня не хватило духу разуверить ее, особенно если учесть, что это так много для нее значит. — Доктор бросил взгляд в сторону ворот пайфан. День клонился к завершению, и в Чайна-таун стекались желающие поужинать; они бродили по узким улочкам и рассматривали меню в витринах. Доктор Черри с печалью оглядел толпу. — В музее, где я работаю, — продолжил он, — меня часто просят оценить семейные реликвии. Люди приносят разнообразный хлам со своих чердаков. Вазы, картины и музыкальные инструменты. С ними связаны разнообразные легенды. Почти всегда мой вердикт разочаровывает владельцев, потому что обычно люди приносят вовсе не сокровища, а ничего не стоящие копии. Это заставляет владельцев сомневаться в том, что им рассказывали в детстве, разрушает их личную мифологию. Мне неприятно, что я становлюсь невольной причиной всему этому. Людям хочется верить, что в их семье произошло нечто необычное, и в качестве доказательства они демонстрируют старинное бабушкино кольцо или дедушкину скрипку. Зачем же им слушать жестокую правду о том, что большинство из нас — совершенно обычные люди, а семейные реликвии, которые мы бережно храним, — почти всегда подделки?

— Госпожа Фан верит, что она потомок женщины-воительницы, — проговорил Фрост. — Вы считаете, что это всего лишь одна из семейных фантазий?

— Думаю, ей рассказали родители. А в качестве доказательства подарили саблю.

— Так значит, это неправда. Насчет генерала Ваши.

— Все возможно, детектив Фрост. Вы тоже могли бы оказаться потомком короля Артура или Вильгельма Завоевателя. Если это важно для вас и помогает справиться с повседневностью, тогда в такие вещи стоит поверить. Потому что семейная мифология значит для нас куда больше, чем истина. Она помогает нам справиться с полнейшей ничтожностью нашей собственной жизни.

— Мифология моей семьи целиком и полностью состоит из того, сколько пива дядя Лу мог выдуть за один присест, — фыркнула Джейн.

— Сомневаюсь, что вам рассказывали только об этом, — возразил доктор Черри.