«Какая образцовая семейка!..»
Так думал мальчик, стоя возле зияющей могилы своего отца и слушая, как приглашенный священник зачитывал избитые строфы из Библии. В тот жаркий, муторный июньский день оплакать смерть Монтагю Соула пришла лишь жалкая кучка людей, человек десять, — многих из них мальчик уже встречал раньше. Однако последние полгода он провел вдали от дома, в школе-интернате, — и некоторых видел впервые. Впрочем, большинство присутствующих его совершенно не интересовало.
Зато дядюшкино семейство очень даже интересовало. Он не сводил с них глаз.
Доктор Питер Соул как две капли воды походил на своего покойного брата Монтагю: такой же сухощавый, с виду интеллигентный, в совиных очках, с темными, заметно редеющими волосами. Его жена Эми, с круглым приятным лицом, тревожно поглядывала на пятнадцатилетнего племянника мужа и крепко прижимала его к себе, словно стараясь утешить в своих объятиях. Их десятилетний сын Тедди был совсем худосочный — кожа да кости. Точная копия доктора Соула, только маленькая, и тоже в совиных очках.
Наконец, была с ними и Лили. Их шестнадцатилетняя дочь.
От жары завитки ее волос, выбившиеся из хвоста, прилипли к лицу. Она как будто чувствовала себя неловко в черном платье — беспрестанно вертелась и, казалось, была готова сорваться с места и бежать куда глаза глядят. Она, наверное, предпочла бы оказаться в любом другом месте, только не на кладбище, где приходилось то и дело отмахиваться от назойливых букашек.
«Они такие простые, такие обыкновенные, — думал мальчик. — И так не похожи на меня». Тут его глаза встретились с глазами Лили, и он вздрогнул. Оттого что угадал в ней родственную душу. В тот миг он даже почувствовал, как ее взгляд погружается в самые мрачные глубины его сознания и ощупывает там самые потайные уголки, куда еще не проникал ни один другой взгляд. Потому что он никому бы этого не позволил.
В тревоге он отвел глаза в сторону. И принялся разглядывать остальных людей, обступивших могилу. Домработницу отца. Адвоката. Двух соседей. И просто знакомых, оказавшихся здесь скорее из соображений приличия, нежели из чувства сострадания. О Монтагю Соуле они знали только, что он скромный ученый, недавно вернулся с Кипра и все время ковырялся в своих книжках и картах да глиняных черепках. На самом же деле они совсем его не знали. Как, впрочем, и его сына.
Наконец отпевание закончилось, и все сборище, похожее на расплывшуюся амебу, медленно поползло к мальчику, готовясь засыпать его словами сочувствия и соболезнованиями по поводу смерти отца. Постигшей его почти сразу же по прибытии в Штаты.
— Во всяком случае, у тебя есть родня, она поможет, — сказал священник.
«Родня? Да уж, конечно», — подумал мальчик, глядя на робко приближающегося малыша Тедди, которого сзади подталкивала мать.
— Теперь ты будешь моим братом, — сказал Тедди.
— Я?
— Мама уже приготовила тебе комнату. Рядом с моей.
— Я остаюсь здесь. Буду жить в отцовском доме.
Тедди, сбитый с толку, поглядел на мать.
— Разве он с нами не поедет?
Эми Соул тотчас спохватилась:
— Да как же ты будешь тут один, дорогой! Тебе только пятнадцать. А в Пьюрити тебе, может, так понравится, что ты и уезжать-то никуда не захочешь.
— Моя школа в Коннектикуте.
— Да, но ведь учебный год уже закончился. В сентябре, если захочешь обратно в свой интернат, что ж, пожалуйста. А лето погости у нас.
— Я не буду тут один. Ко мне приедет мама.
Повисла долгая тишина. Эми с Питером переглянулись, и мальчик живо смекнул, о чем они подумали. «Мать давно его бросила».
— Она обязательно приедет за мной, — стоял он на своем.
Тогда дядя Питер мягко заметил:
— Поговорим об этом после, сынок.
* * *
Ночью мальчик лежал не смыкая глаз в постели, в отцовском доме и прислушивался к голосам тетушки и дядюшки, шептавшимся внизу, в кабинете. В том самом, где Монтагю Соул корпел последние месяцы над переводом какого-то жалкого клочка папируса. В том самом, где пять дней назад его хватил удар и он умер прямо за рабочим столом. «Этим людишкам не пристало быть там, среди отцовских сокровищ, — думал мальчик. — Они чужие в моем доме».
— …он же совсем еще ребенок, Питер. Ему нужна семья.
— Не силком же нам тащить его в Пьюрити, раз он не хочет.
