Гробница времени - [30]

Ближе к утру, во второй половине моей вахты, воздушные потоки пещерного мира внезапно пришли в бешеное движение от резкого перепада температур в верхних воздушных слоях; причину его я не мог объяснить. Неслыханная бур я ревела и бушевала над нашим лагерем на острове, словно сам разъяренный Посейдон пытался втоптать нас в землю. Громадные, как горы, волны грохотали со всех сторон, порой застывая почти вертикально в мгновенном затишье лишь для того, чтобы в следующую минуту обрушиться и разлететься каскадами брызг в новом циклопическом ударе короля бурь. К счастью, я крепко принайтовил наш драгоценный парус к гику, иначе он был бы разорван в клочья в первые же мгновения подземной бури.

Невероятный шторм длился почти час. Роджер и Уилла, разбуженные первыми порывами урагана, присоединились ко мне на берегу островка, и мы вместе глядели на буйство пучины, единодушно благодаря нашу счастливую звезду за то, что шторм не застиг нас в море. Затем ветер внезапно стих и на море воцарилось глубокое, гнетущее спокойствие.

После страшной бури никто больше не мог уснуть. Мы рано позавтракали и, дожидаясь, пока волны окончательно улягутся, занялись усовершенствованием «Бродяги». Мы построили вокруг палубы планшир и придумали достаточно крепкий и действенный руль, а также снабдили судно широкими выносными планками для увеличения устойчивости. Свой корабль мы называли теперь «джонкой» из-за сходства с китайским судном под таким же названием; кроме того, он напоминал творение мальчишек, имеющих доступ к городской свалке[12].

Шторм имел и более серьезные последствия, чем прерванный сон. Еще не успокоившиеся волны выбросили на остров гигантское морское чудовище, похожее на ламантина. Израненное, оно все еще представляло опасность и могло разнести в щепы наш плот в своей циклопической агонии; поэтому я бросил динамитную бомбу в его разинутую и напоминавшую пещеру пасть. Не успели мы оправиться от ужасного происшествия с морским чудовищем, как на берег вынесло трех мертвых амфибий — печальное свидетельство того, что произошло с группой шпионов, застигнутых ночным ураганом во время наблюдения за нашим лагерем.

Вскоре после полудня море настолько успокоилось, что мы рискнули спустить плот на воду. Поднявшийся ветер дул не в самом благоприятном направлении, но мы все же двинулись вперед, лавируя, как могли, с помощью весел и медленно продвигаясь на север вдоль восточного берега.

Глядя в бинокль, Уилла доложила, что несколько амфибий плывут за нами, оставаясь, как обычно, вне пределов досягаемости винтовок. Позже двое людей-рептилий набрались смелости и заплыли под плот. В последний момент мы поняли, что что-то не так. Сделав несколько пистолетных выстрелов в щели между бревнами палубы, мы убили одного и отпугнули другого. Сказать, что мы достигли этого благодаря нашему спокойствию или смелой тактике значило бы приписать нам больше мужества и стойкости, чем было у нас на самом деле. После этой стрельбы снова начался оживленный спор о том, стоит ли продолжать плавание. И вновь все мои осторожные доводы были опрокинуты упрямой решимостью Роджера и Уиллы. В обычное время случилось бы противоположное, но в глубине души я не был искателем приключений — вот почему я корпел над книгами и увеличительными стеклами, в то время как Роджер Энсон и его дочь охотились на крупную дичь в Африке.

Ближе к вечеру капризный ветер снова сделался попутным; мы плыли по неестественно спокойному морю мимо бесконечных первобытных лесов, высившихся между водой и утесами, и нигде не находили проходов, достойных осмотра. Однако мы увидели множество динозавров различных видов, а также большого угря или морского змея, который извивался в опасной близости от плота, но погрузился в глубину, как только динамитная шашка взорвалась возле его головы.

К пяти часам стало заметно теплее. Душная, угнетающая жара сопровождалась необычайно высокой влажностью. Мы пересекали многочисленные пояса тепловатой воды, похожие на миниатюрные Гольфстримы. Странные струйки пара поднимались в воздух перед нами, исчезая по мере приближения, как фантастические миражи. Купол пещерного мира постепенно опускался, и мы уже могли различить пульсацию светящихся масс, которые отбрасывали свое жуткое сияние на затерянное море. Ветер оставался попутным, но стало невыносимо жарко, облака совершенно исчезли и воздух наполнился испаряющейся влагой. Морось поднималась в верхние слои и на глазах превращалась в пар.

Наконец наше внимание привлекло отдаленное шипение, которое мы не смогли ни объяснить, ни определить. Роджер утверждал, что это гейзер, и за неимением лучшей теории мы с Уиллой согласились с ним.

Осознание того, что мы приближались к северной оконечности подземного моря, вытеснило все мысли об отдыхе и еде. В шесть часов мы все еще плыли на север; мы заметили время лишь потому, что вычисляли пройденное расстояние, умножая скорость плота на время пути — метод, конечно, крайне неточный. Но это было лучше, чем ничего, так как давало нам ощущение господства над нашим странным кораблем и еще более странными водами, по которым мы плыли.