Гробница времени - [3]

Шелдон, молодой инженер, уже некоторое время пытался ухаживать за Уиллой. Денег у него было не больше моего, но одно упоминание этого имени стало для меня сигналом смертельной опасности. Я поспешно и бесповоротно решил отправиться в Пещеру команчей с Роджером Энсоном и его единственной дочерью, даже если это будет стоить мне должности, что вызвало взрыв мелодичного смеха на другом конце провода. Затем Уилла положила трубку.

Полчаса спустя я позвонил куратору по телефону, как мог преувеличил важность планируемой экспедиции в Пещеру команчей и договорился, что для классификации находок с Оленьей реки вызову одного из наших полевых исследователей. Снаряжение для путешествия в горы лихорадочно собирал уже не муж науки, а влюбленный. Я не испытывал ни малейшего предчувствия, что впереди меня ждет величайшее приключение, когда-либо дарованное человеку богами случая и сокрытых тайн земли.

ГЛАВА II

К тому времени, как мы упаковали и отправили наш багаж в Антлерс, ближайшую к пещере железнодорожную станцию, я успел позвонить Стратерсу и Ван Мару. Я хотел узнать подробности об их находке из первых рук. У меня было смутное подозрение, что эти спортсмены затеяли какой-то розыгрыш, однако их искренность не вызывала сомнений. Пещера, по их мнению, таила секрет, граничащий с чем-то сверхъестественным. Их рассказы не только совпадали в целом, но и отличались теми нюансами впечатлений, которые всегда характерны для явления реального, но воспринятого с двух разных точек зрения. Было и дополнительное доказательство того, что Стратерс и Ван Мар говорили правду — оба просили меня никому не рассказывать о причине новой экспедиции в Пещеру команчей; Роджер и Уилла уже пообещали им держать язык за зубами.

Мы выехали из Денвера, не побеседовав ни с кем из репортеров, так как не были уверены в разумности нашего предприятия и не имели никакого желания публично признать неудачу по возвращении из экспедиции на поиск «голосов духов» и предполагаемого сатанинского следа в Пещере команчей.

Ближе к вечеру мы добрались до Антлерса, где без особого труда нашли подходящих вьючных и седельных лошадей, а также надежного проводника или, скорее, конюха — ведь дорогу к пещере мы прекрасно могли найти и без него. Роджер заявил, что сам присмотрит за упаковкой вьюков, и мы с Уиллой до темноты гуляли под широкохвойными соснами в лесу, окружавшем городок. Когда мы снова встретились в Роджером в большом бревенчатом здании гостиницы, где нам предстояло провести последнюю ночь в цивилизованном мире, он все еще кипел энтузиазмом.

— По-моему, мы наняли того же проводника, что и партия Стратерса и Ван Мара, — сообщил Роджер. — Стоило мне упомянуть о Пещере команчей, как он посмотрел на меня круглыми глазами и сказал, что это «чертовски хорошее место, чтобы держаться от него подальше, Богом клянусь».

Утром, к окончанию завтрака, наша кавалькада была готова. Семь лошадей ждали во дворе под присмотром проводника, которого Роджер со своей обычной невозмутимой фамильярностью уже называл «Питом». Желтозубая ухмылка Пита и стройная, изящная Уилла в костюме для верховой езды цвета хаки не могли не привлечь внимания, тем более что Антлерс и так бурлил от любопытства благодаря таинственным и, вероятно, опасным на вид инструментам, торчавшим из нескольких вьюков. Я захватил с собой для использования в пещере несколько специально изготовленных электрических фар или налобных фонарей и хорошую камеру для работы со вспышкой. Кирки, лопаты, динамит и месячный запас провизии были погружены на трех вьючных лошадей, прочее разместилось в наших седельных сумках.

Как мы определили во время предыдущих поездок, до Пещеры команчей было около пятидесяти миль — и едва ли хоть один фут пути находился на уровне земли. Весь первый день мы медленно, но неуклонно продвигались вперед и к вечеру достигли отрога, откуда открывался великолепный вид на Миддл-Парк и Передовой хребет[2]. Здесь мы спустились к берегу быстрого горного ручья и разбили лагерь. За день мы проделали половину пути к пещере и почти не чувствовали усталости после этой долгой прогулки верхом, однако две лошади зашибли ноги о камни и хромали.

На следующий день мы продвигались еще быстрее, хотя нам пришлось с некоторым риском подниматься по узким тропам среди утесов. В полдень мы увидели гору с тремя вершинами, отмечавшую окрестности Пещеры команчей. Громадные леса, подпорченные огнем и топором, то исчезали, то поднимались со всех сторон, и дикий, суровый ландшафт постоянно менялся, как огромная и бесконечно разнообразная кинолента.

Роджер уже начал хвастаться нашей необычайной удачей, когда на последнем крутом подъеме одна из вьючных лошадей споткнулась и упала, скатившись к подножию склона. Несчастное животное почти не пострадало, но двести фунтов провизии рассыпались вокруг. Лишь в сумерках мы покончили с вьюком и двинулись по извилистому ущелью и последнему отрезку тропы к хижине; там нам предстояло оставить лошадей и дальше идти пешком.

Хижину мы нашли в хорошем состоянии. В ней зимовал какой-то траппер, но оставил все внутри лишь самую малость грязнее, чем прежде. К югу от небольшой полянки сквозь редкие заросли красных елей поблескивали тихие воды Буш-Крик. Мы были почти в миле от пещеры, которая находилась по другую сторону почти вертикальной стены на западе.