Гробница Крокодила - [31]
– Найду свою деревню и родных, а потом докажу, что я смелый.
Гилас вспомнил, в чем заключается обряд посвящения в мужчины: украсть оружие у египетского воина.
– Этим и сейчас заняться можно, раз уж мы здесь, – предложил Гилас. – Потихоньку улизнем на берег. Я ловко ворую.
Кем опешил, потом рассмеялся и хлопнул Гиласа по плечу:
– Ты хороший друг, но у нас так нельзя. Я должен добыть оружие сам, а мужчины из племени будут за мной наблюдать, чтобы я не мухлевал.
Гиласу такие порядки показались уж чересчур суровыми, но, судя по тому, что Кем рассказывал про Уауат, в этой земле выжить непросто.
Около полуночи лодка дернулась и встала. Гилас выглянул из-под навеса. Разбойница спрыгнула на мелководье и скрылась на болоте. Над их головами горы заслоняли звезды.
Кем просиял:
– Па-Собек за поворотом! А оттуда до моей страны рукой подать!
Они вместе соскочили на берег. Итинеб что-то оживленно объяснял двум мужчинам, стоявшим возле повозки, запряженной волами. Пирра пыталась понять, о чем те говорят.
– Это друзья моего родственника, – обратился Итинеб к Гиласу на акийском. – Они строители гробниц, живут в деревне Джебу на Западном Берегу. Им можно доверять.
– Точно? – недоверчиво спросил Гилас.
– Они говорят, что Небетку прячется от Воронов.
– Мало ли кто что говорит, – протянул мальчик.
– Я им сказал, что вы друзья, – продолжил Итинеб. – Они отведут вас к нему, но только с завязанными глазами.
– Нет, – тут же покачал головой Гилас.
– Это ловушка, – пробормотал Кем.
Пирра задумалась:
– Но мы ведь доверяем Итинебу. Если он говорит, что это надежные люди, значит и нам в них сомневаться ни к чему.
Кем покачал головой:
– Гилас, не надо.
Акиец переводил взгляд с Итинеба на мужчин. Оба крепкие, лица изборождены морщинами – значит жизнь их не балует. Но поди пойми, можно ли им верить. Гилас медленно кивнул:
– Я согласен с Пиррой. Придется рискнуть.
Кем попятился:
– Тогда мы расстанемся раньше, чем мне хотелось бы. – Прижав кулак к груди, Кем поклонился Гиласу, потом Пирре. – Благодарю вас, друзья. Вы уговорили египтян взять меня на борт. Без вас я бы так далеко не добрался. Я у вас в долгу.
– Неправда, – возразил Гилас. – Ты спас нас в пустыне.
– Чо! – воскликнул на своем языке Кем и отмахнулся. Потом он с улыбкой поглядел на Пирру. – Когда-нибудь я тебе докажу, что я не трус!
– Кем, я не считаю тебя трусом.
– Придет время, и ты в этом убедишься наверняка! Удачи, друзья. Да хранят вас боги. Попрощайтесь за меня с Разбойницей!
С этими словами Кем скрылся в ночи, оставив Гиласа мрачно размышлять о том, что он в очередной раз потерял друга.
А потом события развивались быстро. Итинеб с братьями торопливо сели в лодку и уплыли вверх по течению, а двое мужчин (их имен Гилас так и не узнал) жестами показали Гиласу и Пирре, чтобы те садились в повозку. Оружие у них не отобрали, зато связали руки и надели повязки на глаза.
Некоторое время они тряслись на ухабах, а потом Гиласу и Пирре помогли пересесть в лодку. Гилас догадался, что сейчас будет переправа на Западный Берег. Он спросил Пирру, все ли с ней в порядке. Та ответила лишь напряженным «угу». Гилас свистнул Разбойнице. Львица отозвалась издалека.
И вот они высадились из лодки и забрались во вторую повозку. Потом их вели по неровной земле. Вошли в дверь. Пахло опилками и влажной глиной. Какой-то мужчина надрывно закашлялся. Вот Гиласу развязали руки, а потом с его головы стянули повязку.
Они с Пиррой стояли посреди мастерской. При свете масляной лампы Гилас разглядел крышу из пальмовых бревен и утоптанную землю вместо пола. Вдоль стен тянулись темные ряды глиняных человеческих фигурок примерно в ладонь высотой.
Перед Гиласом стояли двое мужчин, оба египтяне.
Один болезненно худой, с растрепанными седыми волосами – и это притом что его лицо выглядит довольно молодым. Второй раза в два старше Гиласа, но ростом доходит мальчику только до пояса. Короткие ноги, голова с выпуклым лбом. «Карлик», – подумал Гилас. Мужчины вооружены ножами с изогнутым клинком, и лица у обоих, точно каменные. Они охраняют третьего мужчину: тот сидит на циновке, скрестив ноги. Пирра устремила на него пристальный взгляд.
Когда-то этот человек был хорош собой, и в его лице угадывается что-то знакомое, но глаза у него ввалились, а голова похожа на череп, обтянутый кожей, – видимо, он болен. К тому же натер лицо известью, отчего сходство с черепом только усилилось. Вдобавок мужчина сбрил и волосы, и даже брови.
Гилас насторожился. Египтяне так делают, только когда они в трауре.
Пирра дрожащим голосом произнесла что-то на египетском.
Больной мужчина поглядел на нее с неприязнью и ответил резко, зло.
– Что он сказал? – спросил Гилас.
У Пирры побелели губы.
– Спрашивает, почему мы мешаем ему горевать.
«О нет», – пронеслось в голове у Гиласа.
– Вот именно – горевать, – с сильным акцентом прохрипел мужчина на акийском. – Я Небетку. Усерреф мертв! Вы, варвары, убили его! Мой брат мертв!
15
– Неправда, – возразила Пирра.
Но ее сердце забилось гулко, будто выстукивая «мертв, мертв, мертв».
– Мы провели вместе всего тринадцать дней, – задыхаясь, выговорил больной. – И это после стольких лет разлуки! Он знал, что они за ним гонятся… ищут свой грязный варварский кинжал…
