Гробница Анубиса - [44]

Пробудившись после нескольких часов вполне заслуженного сна, я нашел своих соратников в огромной библиотеке, бывшей частью этих апартаментов. Увиденное успокаивало: десятки книг уже вытащены с полок, Этти, облаченный в шорты из сурового полотна, белую майку и спортивные тапочки, делает выписки, пристроившись за большим овальным столом, Гиацинт, забравшись на стремянку, выуживает египетские символы из старинного манускрипта, а Ганс, усевшись напротив моего братца, аккуратно проглядывает иллюстрированный том, полный фресок и цветных рисунков.

Все они были так погружены в свои занятия, что даже не заметили, как я появился в дверях.

Мой бывший стажер подвинул книгу поближе к Этти, а тот, склонясь над ней с видом старого профессора, терпеливо сносящего непонятливость ученика, втолковывал:

— Нет. Видишь этот овальный значок вроде виньетки? Он не подходит, смотри. Здесь. И здесь. — Ганс, огорченный своей бестолковостью, не смог скрыть досады, и Этти ободряюще добавил: — Подожди, ты с этим освоишься.

Ученик продолжал переворачивать страницы, а Гиацинт наконец поднял глаза и заметил меня.

— Хорошо спалось, Морган?

— Вижу, вы тут забавляетесь на славу.

— Этти удалось расшифровать текст.

Я придвинул стул и уселся рядом с братцем. Он стал показывать мне свои записи.

С чувством огромного облегчения я убедился, что он окончательно пришел в себя.

— Нам от этого текста, расшифрованного или нет, все равно толку мало. Он не полон — куска не хватает.

Я стал читать вслух:

— «Поток выступил из берегов, и нам пришлось покинуть свои дома. На улицах нашего селения его бессмертное тело распростерлось подобно мертвецу, что пребывает в своем склепе. Три месяца оно покоится на ложе, не принадлежавшем ему. Потом вода отступила. Минули годы, мы думали, что река утихомирилась, наши жизни спасены, но мы ошибались, ибо властелин мертвых вернулся в город, где дал волю своему гневу, не пощадив».

— Никого?

— По всей видимости, да. Оборотная сторона анка кажется мне более интересной. Ну что, Ганс, нашел?

Ганс протянул ему фотокопию фрески с изображением фараона.

— Сети I? — спросил он, ткнув пальцем в овальный значок справа от фигуры.

Физиономия Этти расплылась до ушей в улыбке, столь одобрительной, что она, хоть и беззвучная, стоила зычного «Браво!». Парень покраснел от удовольствия.

Гиацинт покачал головой, откровенно позабавленный. Ганс, который всегда был без ума от Индии и древних цивилизаций этой части планеты, питал к моим брату и отцу восхищение почти фанатическое, тем паче что именно они приобщили его, заодно со многими другими сначала к хинди, потом к санскриту. Когда Этти начал выздоравливать, Ганс постоянно забегал к нам, суетился, смотрел с ним по телику индийские шоу, выдававшие на экран коктейль из новостей вперемежку с песнями, танцами и прочей развлекаловкой, а чуть только брату стало получше, принялся подначивать больного, чтобы тот переводил для него пространные мифологические эпопеи Индии. Если же дома оказывался еще и отец, наш гость становился еще прилипчивее, от него просто спасу не было. Лекции по истории Западной Азии, способные вогнать в сон даже самых ретивых студентов, он слушал, разинув рот.

— Какое отношение к нашей одиссее имеет Сети I? — осведомился я.

Братец пододвинул анк мне под нос и, протягивая лупу, сказал:

— Это не кто иной, как он, представлен здесь в обществе Анубиса. Вон его имя, видишь, слева, вписано в крошечный овал, — Я стал вглядываться в почти микроскопическую гравюру, а он продолжал: — А фигура на переднем плане не является частью фрески — смотри, этот человек, который, по-видимому, прикасается к анку.

— Жрец?

— Похоже на то. Ведь голова у него не покрыта, а череп выбрит. А рассмотри-ка теперь получше четыре символа Анубиса — весы, перо, анк и посох. Что ты видишь?

— Два из них — анк и посох — изображены с помощью инкрустированной в металл стекловидной массы.

Он лукаво прищурился:

— Что ты держишь в руках?

Я так и вскинулся — сообразил, к чему он клонит:

— Анк! Так, значит, нам надо отыскать в Вади-эль-Натрун титановый посох?

— Это не более чем гипотеза.

— Но как нельзя более убедительная! — вмешался Гиацинт. подходя к нам. — Что вы об этом думаете, Морган?

— Да, тут что-то есть. «Соленые ты ведаешь низины, бредут по коим мертвые, на посох свой опираясь, путь ища к бессмертью».

— Только я предвижу одну маленькую проблему, — продолжал Гиацинт. — Там мы будем иметь дело с церберами, куда более свирепыми, чем греческий сборщик мастики, вооруженный одним лишь охотничьим ружьем. Это зона, находящаяся под военным контролем. Вади-эль-Натрун — бастион христианства в мусульманской стране. Оазис, затерянный в самом сердце пустыни, где, можно сказать, и нет ничего, кроме монастырей. Последние, согласно сведениям наших людей, совсем недавно подверглись нескольким нападениям террористов. Точнее, исламистов. С обеих сторон насчитали изрядное число убитых, — уточнил он, скривившись. — Трупы выглядели весьма… гм… неаппетитно. С тех пор египетская армия начеку: следит, чтобы не допустить новых вспышек.

— С обеих сторон? — Ганса передернуло. — Что же вы тогда имеете в виду, говоря о бастионе христианства? Симпатичных ребят наподобие матери Терезы, у которых «все мы братья»? Или, что вернее, очумелых вроде святого Фомы Аквинского, мол, «небес достигнет самый неистовый»?