Гризли - [39]

— Скорее уж затрахал до тошноты, скотина похотливая. — А может, черт с ним, с этим утренним клевом?

— Еще что-нибудь?

— Иди на х*й!

— Ты же знаешь, чем тебе это грозит, да? — отложил я в сторону удочки и двинулся к ней.

— Отвали! — ткнула она в меня пальцем и оглянулась, будто ища путь к бегству.

Но от меня не ускользнуло, как расширились ее зрачки и затрепетали ноздри.

— Я велел тебе прекратить ругаться.

— А я забила. Тоже мне, властелин всея хибары в лесу. Что, опять разложишь и поимеешь в воспитательных целях?

Поимею, однозначно поимею, уже пофиг на цели. Будет у нас бесцельный и бессмысленный трах, просто потому что обоим надо. Внезапно, на пустом месте и сразу так, что уже и невмоготу откладывать. Кайф и безумие какое-то.

— Если не пообещаешь прекратить материться. — Уже игра, и мы оба это знаем.

— Хрен тебе! Типа я не понимаю, что это просто повод вставить мне.

— То есть ты понимаешь, но все равно ругаешься? И к чему это нас приводит?

— Иди. В. П*зду! — глядя на меня с открытым вызовом, четко произнесла Роксана.

Моей погремушке край приспичило, но легкие пути, то есть банальные приставания и соблазнение, — это для слабаков.

Я шагнул к ней ближе, стаскивая с камня, и она сразу же обхватила мою шею, прикусывая нижнюю губу. Разряд чистого возбуждения шарахнул в меня с такой силой, что на мгновение почудилось, что легкие порвутся от резкого вдоха. Член окончательно налился и задергался, готовый для нее моментально.

— Я буду сверху, медведина! — отпустив мою губу, севшим голосом сказала Роксана, явно нарочно вгоняя короткие ногти в мои плечи сквозь футболку. И зыркнула угрожающе на Шрэка: — А ты не пялься, животное!

— Так уж и сверху, — усмехнулся я, дразня и провоцируя, хотя у самого яйца как в кулаке сжало от одного только предвкушения увидеть ее скачущей на мне.

Опустился на шкуру, усаживая ее на себя, и сразу же задрал ее футболку. Сдернул вниз чашечку голубого лифчика и стиснул одну грудь так, чтобы наружу выглядывал только сосок с блестящим металлом, остальное тонуло в моей лапе. Поиграл языком, заработав недовольное ворчание Роксаны. Сунул вторую ладонь между нами, под нее, надавливая, прямо-таки приподнимая ее силой нажима там, и резко втянул в рот проколотую затвердевшую вершинку. Глубоко и сильно, наверняка с каплей боли для нее и здесь, и внизу. Но мне хотелось, нет, мне нужно было так. Как и ей. Она ответила, толкнув меня ладонью в лоб, заставляя отпустить, и новым укусом моей и так пульсирующей губы, оцарапала живот, убирая со своего пути мою футболку. Запустила руку мне в штаны, даже не распустив шнурок, и стиснула стояк с удивительной жесткостью для такой тонкой конечности. Я зашипел, непроизвольно взбрыкнув под ней, толкаясь настойчивее в ее кулак.

— Протек, — ухмыльнулась коварно погремушка, вынимая кисть и медленно, демонстративно слизнув мою смазку со своей ладони, пристально глядя мне в глаза.

Мне в голову и пах как шокером шарахнуло, как если бы она языком прямо по головке провела. Буквально ощутил холодок и твердость капельки железа, скользнувшей там, а следом жар рта. Сграбастал в кулаке ее волосы на затылке, заставляя откинуть голову и открыть мне горло. Ухмылка Роксаны стала еще порочнее. Зараза, какая же она зараза! Видит, что творит, какие мысли порождает в моей голове, и наслаждается этим, испытывает на прочность. Смотрю ведь на эти губы кривящиеся — и только и вижу, как вгоняю себя между ними, что держу пальцы на ее отмеченном моими поцелуями горле, ловя ими собственное движение внутри. Аж зверею и соображать перестаю окончательно.

— Обойдешься, — фыркнула Роксана и уперлась мне в плечи, принуждая лечь на спину. Сняла лифчик через голову и наклонилась так, чтобы едва коснуться кончиками сосков моей груди с порослью волос, не позволяя, однако, нам соприкасаться внизу. Стала медленно раскачиваться надо мной, дразня обоих и покусывая мой подбородок, ключицы, продвигаясь вниз. Бесцеремонно дернула шнурок на штанах, а потом и саму ткань, выпуская моего нижнего дурня на свободу. Прогнулась еще сильнее, позволяя ему очутиться между двумя горячими полушариями. Подула на мокрую головку и сдвинула ладонями груди. Я стукнулся затылком об землю и вскинул руку, хватая ее за волосы. Да как стерпеть все эти издевательства и не… Наткнулся своим пьяным взглядом на ее выжидательный, острый. Ах ты, маленькая стервозина, опять испытываешь меня? Отпустил ее пряди, нарочно раскидывая руки в стороны. Я не заставлю тебя. Ты сама это сделаешь. Сама.

Хмыкнув, Роксана неторопливо поднялась на ноги, чуть не спровоцировав меня дернуть ее назад и подмять, прекратить эти пытки. Так же без всякой поспешности расстегнула и сняла свои штаны вместе с трусиками, покачивая бедрами. Повернулась ко мне спиной, переступила так, что мои бедра оказались между ее длинных ног. Прогнулась, измываясь надо мной видом своих приоткрывшихся в таком положении блестящих аккуратных складочек. Уперлась в мои колени ладонями и только тогда опустилась на меня.

— Ох, сука, как же горячо! — прошипел я сквозь зубы от первого же касания.

Чуть шевельнув своей роскошной задницей, погремушка устроилась так, что мой подпрыгивающий член расположился точно между губ ее естества. Скользнула по стояку вниз, наклоняясь таким образом, чтобы я видел абсолютно все. Из горла вырвался рык, когда она вернулась назад, позволив головке только упереться в тесный вход в ее тело, и, чуть задержавшись, плавно проехалась опять от вершины до основания, вскрикнув. Ощущения были едва ли не запредельные. Словно меня облизывают сверху донизу, орошая обильной шелковистой влагой. Засранка! Отказав мне в настоящем минете, она вытворяла почти полный его аналог, заменив верхние губы на нижние и заставляя каждым таким обсасыванием-скольжением переживать меня не только реальные ощущения, но еще и фантомные, те, что дорисовало мое голодное воображение. И это был ядерный взрыв мозга. Я, загребая траву и камни, стискивал кулаки и зубы до скрипа, и все силы уходили только на то, чтобы не закрыть глаза. Или я бы кончил в ту же секунду. Даже звука ее дыхания мне было бы достаточно для этого. Скольжение вверх на выдохе, пауза, когда она замирает в крайней точке, сохраняя наш контакт исключительно между дико чувствительным навершием и источником щедро льющейся на него влаги, искушая лишь толкнуться, войти. После — стремительное движение обратно, она покрывает меня своими соками все обильнее с убийственно тихим выдохом. И снова. Снова. До черноты перед глазами, до боли в груди от сдерживаемых криков-приказов, до судорог в мышцах, требующих рывков и толчков.