Гринвичский меридиан - [69]

Конечно, я передаю все своими словами, ведь она высказала это по-русски и довольно сбивчиво. Замолчав, она выбежала из класса. Я не стал ее удерживать, но, дав задание классу, пошел за ней следом. Я отыскал ее все на том же четвертом этаже. Почему-то все ученицы бегают поплакать именно сюда. Может, здесь сохраняется теплая аура их детства, окунувшись в которую легче успокоиться? Она стояла возле самого окна, забравшись под воздушные белые занавески, которые окутали ее подобно фате. Я приподнял их и пролез к ней.

"Простите меня, мистер Бартон", — не поворачивая головы, пробормотала девочка.

"Что же делать? — спросил я, глядя в окно, за которым опять накрапывал дождь. — Ты здесь родилась. Ты все видела. Может, ты знаешь, где выход?"

Она угрюмо ответила: "Выхода нет. Знаете, в метро так пишут. Выхода нет".

Я вспомнил, что уже много лет назад такие надписи в лондонском метро заменили на другие, не столь безнадежные: "Выход на противоположной стороне". Говорят, после этого сократилось число самоубийств.

Девочке я сказал: "Откуда ты знаешь? У вас нет метро".

"Тем более, — ответила Света. — Для провинции все еще хуже. Всем — фигу, нам — две".

"Ты не веришь в лучшее? — мне было трудно говорить с ней, используя свой скудный словарный запас, но я старался.

Она спокойно призналась: "Все меньше. Мои родители не дождались этого лучшего, и бабушки с дедушками тоже, и до них. Я видела вашу подругу, мистер Бартон. Ту, что сидела у нас на первом уроке… Она ведь русская? Сразу видно. Она так бедно одета".

"Бедно?!"

Я действительно был поражен. Я не замечал этого. Мне казалось, она выглядит как принцесса. Правда, одежды у нее было маловато и однажды я даже сказал ей об этом. Но мне и в голову не приходило, что она может чувствовать себя плохо одетой.

Пока я клялся себе накупить ей целый ворох нарядов, как обещал, Света сказала: "Увезите ее отсюда, если можете… Игорь правильно сказал: нет той страны, о которой вы говорили. Да наверное, и никогда не было. По крайней мере, никто уже не помнит…"

Примерно такой состоялся у нас разговор. Я слушал эту девочку, и мне казалось, что она живет уже несколько веков и тащит на своих плечах бесконечную усталость этой земли. Что именно ее насиловали монголы, французы и немцы. Что это ее, крепостную, хлестали плетьми, а позднее гнали на Соловки. И она шла с одной винтовочкой под артиллеристский обстрел, спасая свою Родину, потому что другого выхода как не было, так и нет. Так, может быть, уже пора отдохнуть ей в тихом садике, полном роз на заднем дворе аккуратного дома?

Когда раздался звонок, она вдруг всполошилась: "Вы идете, мистер Бартон? Сейчас же митинг!"

Я понятия не имел ни о каком митинге. Мешая два языка, видимо, чтобы я лучше понял, Света объяснила, что старшеклассники организовали митинг в защиту нынешнего директора. Оказывается, какой-то влиятельный чиновник пытается протолкнуть на его место свою жену. Дети решили публично выразить протест и пригласили телевидение.

Мне сразу вспомнилось, как в Лондоне мы с учениками участвовали в подобной акции, когда консерваторы закрыли целый ряд шахт. Теперь это происходит и в России, и шахтеры тоже протестуют, но их никто особенно не поддерживает, потому что всем одинаково плохо, а выступить так организованно, как они, могут далеко не все.

"Так вы идете?" — нетерпеливо позвала моя ученица.

И я ответил: "Да, конечно. Я иду".

Глава 22

Впервые я ходила по магазинам с такой кучей денег. Кажется, все понимали это с первого взгляда, потому что я непроизвольно прижимала сумочку к животу. Потом я спохватывалась и отпускала ее, но вскоре она снова оказывалась в безопасности.

Оказалось, что потратиться, когда у тебя есть возможность, не так-то просто. Я тряслась над каждой копейкой, как старуха-процентщица. Больше любого наряда мне хотелось сохранить деньги в неприкосновенности.

Обойдя таким образом половину города и в конец измучившись, я решила свалить все на Пола. Я помнила, с какой легкостью он отсчитывал нужные суммы, когда покупал мне обувь. Выделив себе на стакан сока, я выпила его в крытом уличном кафе. Начавшийся дождь лениво стучал по натянутому над головами полосатому, как радуга, тенту. Я задрала голову, чтобы запомнить, как выглядят проступающие сквозь разноцветную материю мокрые пятна, и увидела одну из стен Красного замка. В какой точке города я не оказалась бы, он всюду лез мне в глаза. Я отвернулась, но замок словно испускал невидимый луч, от которого начало свербить в затылке.

"Ты придешь ко мне, я знаю", — раздался внутри меня знакомый голос.

— Да ни за что! — вырвалось у меня.

Я испуганно огляделась, но лишь за одним столиком сидел старик — темноликий и изможденный, как старый еврей Пикассо. И тем не менее он был чем-то неуловимо похож на артиста. Перевернутая серая шляпа лежала рядом, будто он ждал милостыни. А может, так оно и было.

Заметив мой взгляд, он печально растянул губы. Это нисколько не было похоже на улыбку, и я решила, что передо мной не артист. Те приучены притворяться. Пол был прав: мне никогда не стать хорошей артисткой. Я могу сниматься только у одного Режиссера, ведь в его фильмах все так похоже на жизнь…